Отходная молитва
Шрифт:
На одно ужасное мгновение отцу Да Коста показалось, что он снова находится в том лагере в Северной Корее; он лежит полумертвый в отхожем месте, а ботинок корейца вдавливает его лицо в кучу дерьма. Его пытались заставить есть это дерьмо, но он не стал, потому что думал, что все равно умрет. Он сделал над собой усилие и вернулся в настоящее.
— И вы считаете, что Миган причастен к сегодняшнему убийству Краско?
— Без сомнения, — ответил Миллер. — Краско был, если постараться говорить корректно, его соперником
— И был нанят убийца, чтобы публично прикончить его?
— Во всяком случае, это послужит уроком для других. Простой факт, что Миган осмеливается на такие действия, во многом говорит о его нездоровой психике. Ему известно, что я знаю о его роли во всех этих преступлениях. Он хочет, чтобы я знал об этом, он хочет, чтобы все знали. Он уверен, что останется безнаказанным.
Отец Да Коста посмотрел на фотографию, нахмурив брови, и Фитцджеральд осмелился произнести:
— На этот раз мы могли бы прихлопнуть его, отец мой, но с вашей помощью.
Священник покачал головой с серьезным и важным видом.
— Я искренне сожалею, инспектор. Мне очень жаль.
— Господин кюре, — сказал Миллер сурово, — единственное, что мне известно, это то, что вытекает из вашего поведения. Вы можете опознать убийцу. Вы его защищаете. Вон там стоит инспектор Фитцджеральд, он тоже католик. И он представил мне наиболее вероятное объяснение. Он сказал, что все, что вы знаете, стало вам известно во время исповеди. В этом есть хоть капля истины?
— Поверьте мне, господин инспектор, если бы я мог, я охотно помог бы вам.
— Но вы ведь отказываетесь?
— Увы, да.
Миллер взглянул на часы.
— Так, ладно, господин кюре. У меня назначена встреча через двадцать минут, и я хотел бы, чтобы вы поехали со мной. Никаких угроз, никакого принуждения, это просто просьба.
— Понимаю... Могу я поинтересоваться, куда мы поедем?
— На вскрытие тела Яноша Краско, в морг.
— Ясно... Скажите, инспектор, вы что, бросаете мне вызов?
— Но ведь это же касается вас, господин кюре.
Отец Да Коста поднялся и внезапно почувствовал усталость. Его воля к сопротивлению заметно ослабла. Ему уже порядочно надоело это грязное дело. Странно, но в этот момент органная музыка, глухо доносившаяся из церкви, была единственным, что он отчетливо ощущал.
— У меня еще вечерняя служба, да обед в приюте, инспектор, так что я не смогу долго отсутствовать.
— Это займет час, не больше, господин кюре. Обратно вас довезут на машине, но сейчас нам пора ехать.
Отец Да Коста открыл дверь ризницы и вошел в церковь впереди других. Он остановился возле алтаря.
— Анна? — позвал он.
Фэллон прекратил игру, а девушка повернулась к священнику.
— Мне надо ехать, дорогая, с инспектором Миллером.
— А
— Я ненадолго. Что касается органа, то может быть мистер Фэллон окажет нам любезность и придет после службы? И тогда бы мы поговорили.
— Я к вашим услугам, отец мой, — весело ответил Фэллон.
Священник и полицейские прошли вдоль ряда скамей, миновали часовенку святого Мартина, где нашли укрытие Джек Миган и его брат, и выбрались на улицу.
Дверь хлопнула на ветру. Воцарилась тишина. Фэллон пробормотал:
— Честное слово, у меня такое впечатление, что вы спасли мне жизнь. Думаю, что он что-то заподозрил, этот славный инспектор Миллер.
— Но теперь опасность миновала. Особенно после такой блестящей игры. Вы были неподражаемы.
Он тихонько рассмеялся.
— Может быть, раньше так оно и было, признаюсь без сложной скромности, но это все в прошлом. И главное, что мои руки уже не те, что прежде.
— Блестяще, — повторила она. — Другого слова и не подберешь.
Она была искренне взволнована и на мгновение забыла о темной стороне личности Фэллона. Продолжая улыбаться, она на ощупь нашла его руки.
— И что вы говорите о ваших руках, ведь это же глупость!
Она сжала его пальцы, и внезапно улыбка исчезла с ее лица.
— Ваши пальцы... — прошептала она. — Что с вами произошло?
Он поспешно отдернул руки и посмотрел на кончики своих обезображенных, бесформенных пальцев.
— А, это. Одним моим добрым друзьям пришло в голову лишить меня ногтей. У нас вышел спор об одном дельце.
Он поднялся и надел свой плащ. Она осталась сидеть, испуганная, затем протянула руку и стала шарить ей в воздухе, стараясь нащупать его плечо. Он помог ей подняться и накинул на плечи пальто.
— Я не понимаю, — сказала она.
— И дай Бог, чтобы вы никогда не поняли. Пойдемте, я провожу вас.
Они вышли через ризницу. Дверь за ними закрылась. Последовал момент тишины, а затем Билли Миган встал.
— Господь свидетель! Ну, а теперь-то мы можем смыться отсюда, а?
— Ты можешь. Но не я, — возразил Миган. — Давай-ка, догони Фэллона и пристань к нему как банный лист.
— Но я думал, что это работа Уорли?
— А теперь — это твоя работа. Скажи Уорли, чтобы ждал снаружи.
— А ты? — спросил Билли угрюмо.
— А я ненадолго останусь здесь, подожду возвращения кюре. Пришло время нам с ним покалякать. Мне нравится здесь. Здесь так мирно, полумрак, свечи мерцают. Это позволяет сосредоточиться.
Билли замешкался, словно соображал, что бы еще возразить. Миган рассердился.
— Давай же, Господи, Боже мой! Пошевеливайся! Я поговорю с тобой позже.
Он поудобнее уселся на скамье, скрестив руки на груди и прикрыв глаза, в то время как Билли выходил через главную дверь, чтобы выполнить его приказ.