Откровение
Шрифт:
— Со скотами так всегда, — согласился Олег. — Либо растопчут, либо забодают, либо в слюнях утопят. Но настоящее искусство, как видишь, не гибнет. Возрождается.
Говорил чересчур серьезно, надувал щеки как епископ, Томас на всякий случай нахмурился и пораздувал ноздри. У язычников нет в душе святого, над чем только не глумятся! Потому и должна святая церковь железной дланью искоренить все не свое, истребить, а что не удастся сжечь и пустить по ветру, то растащить по камешку. Чтобы даже соблазна не осталось.
Пот заливал глаза, Томас смахивал его
Ощущение чужого взгляда пропало, но Томас чувствовал, что неизвестный гигант просто потерял к нему интерес, как он, Томас, не слишком интересуется заботами муравьев, через которых перешагивает ежечасно. Калика шел неторопливо, давал ему поспевать в его железе.
— Ты видел? — спросил Томас.
— Чего?
— Кто-то смотрел на нас.
Калика повел плечами:
— А что? Мы мужики видные.
Томас рассердился:
— Кто-то огромный! И сильный, как... как ураган, как землетрясение.
— Да ну, — сказал калика спокойно, и на Томаса сразу пахнуло ледяным ветром Гипербореи. Калика отвел глаза, но Томас уже знал отшельника, тот наверняка ощутил опасность много раньше. И сейчас держится так, будто уже давно заметил, как кто-то поглядывает на них время от времени.
— Кто это? — спросил он сдавленным голосом.
Калика не замедлил шага:
— Не знаю.
Томас благочестиво перекрестился, даже испустил глубокий вздох облегчения:
— Славе тебе, Господи!.. Хвала Пресвятой Деве!.. Виват сорока мученикам!..
— Что с тобой, — буркнул Олег удивленно. — Такой прилив благочестия! Хоть сейчас в монастырь. Опять воздух колыхнул?
— Да нет, я уж боялся, что все на свете знаешь. А с таким спутником от тоски удавиться разве что. Да и всякое знание от Сатаны, всяк знает!
Ноги все труднее отрывались от земли, подошвы шаркали, как у старика. Калика остановился лишь на короткую трапезу, снова безжалостно поднял, и так навстречу заходящему солнцу, распухшему и багровому, уже небо запылало как сарацинская крепость, а они все шли, даже когда на темнеющем небе высыпали звезды. Томас стискивал зубы, молчал, калика в языческих размышлениях перепутал день с ночью, но пусть дьявол придет за его душой, если калика услышит мольбу об отдыхе!
Луна поднялась по-южному крупная, сразу залила мир серебряным светом, мертвым и призрачным, в котором все знакомое стало непривычным, пугающим, но вместе с тем загадочно красочным. Даже калика, что все так же шагает впереди, выглядит не человеком, а существом из другого мира, где живут по своим законам, странным и причудливым, но привычным для тех людей... если они люди.
Он зябко повел плечами, хотя все еще не остыл от дневного жара. Сейчас некогда, а когда все закончится, он сядет и все вспомнит, о чем говорил и что делал калика. Да и дядя Эдвин, жадный на странности мира,
вытащит подробности как клещами.
От шагающего калики внезапно упали две тени. Одна полупрозрачная, другая чернее самой ночи. Где она двигалась, там исчезало все, а потом выныривало как будто из бездны. Бесшумно носились летучие мыши, и чем дальше продвигались в ночи, тем луна становилась огромнее, а мыши пролетали как летающие кабаны, волна воздуха едва не сбивала Томаса с ног.
Он догадывался, что калика неспроста не остановился на ночь, и что с каждым шагом вторгаются в странные земли, где ночью совсем другой мир, другие звери, другие законы, и куда свет христовой веры не проник и, возможно, никогда не проникнет.
На всякий случай перекрестился, пробормотал хвалу Пречистой. Пусть летают, хоть головы себе поразбивают о его железные плечи. Все-таки ущерб нечистой силе, а христианскому воинству меньше махать топорами, когда и сюда придут с огнем, мечом и крестом.
Глава 13
За ночь дважды останавливались на отдых, поспали по очереди, а когда звезды начали блекнуть, уже шагали по утренней свежести быстро и напористо. Когда начала приближаться полоска деревьев, что растут обычно по берегам рек, Томас уже мог примерно сказать, что за река, хоть и меньше калики скитался по белу свету.
Однако, когда нетерпеливо взбежал на берег, то замер, будто наткнулся на стену. Олег поднялся неторопливо, без охоты.
Река катила волны крупные, светлые, а лучи полуночного солнца упырей и мертвых пронизывали до самого дна. Подводные камешки и снующие рыбки видны не только возле берега, но и дальше по реке. Томас, присмотревшись, готов был поклясться, что видит всю реку насквозь от берега до берега.
— Какая чистая вода, — сказал он с восторгом, что смешивался со страхом. — Так именно эта река совсем близко к царству мертвых? Невероятно...
— Придется поверить, — сказал Олег угрюмо. — Оно на том берегу.
Томасу померещилось, что на том берегу реют в клочьях грязного тумана, странные уродливые птицы.
— Наконец-то, — прошептал Томас. Сердце его застучало чаще. — Как переправимся? Вплавь или найдем лодку?
Калика спустился к самой воде. Томас шел следом, глаза не отрывались от рук калики. Олег подобрал сухой прутик, зачем-то понюхал. Томас проследил за ним настороженным взглядом, когда калика вдруг бросил в реку.
К удивлению Томаса, легчайший прутик плюхнулся как будто его сто тысяч кузнецов ковали из железа. Калика вопросительно осмотрел на Томаса. Тот хмыкнул, мало ли какое колдовство прицепил к несчастной хворостинке, подобрал другой сам, небрежно бросил. Он чувствовал легкость, это даже не прутик, а высохший стебель чертополоха, пустой внутри, наполненный воздухом... но его хворостинка пошла ко дну с такой поспешностью, будто пыталась догнать и удушить прутик калики.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Томас.