«Откровения о…» Книга 3. Расплата
Шрифт:
В общаге меня ожидал сюрприз в виде блюющей матери. А ещё, вроде и видела её не так давно, но сейчас вдруг бросилось в глаза, как сильно она осунулась, побледнела. Сначала встревожилась, что болеет, а потом вдруг дошло.
– Мам, ты беременная что ли?
– Да прям, скажешь тоже! – а сама не знает, куда глаза деть.
– М… – детский сад какой-то. – А предохраняетесь чем?
Она вспыхнула, начала было наезжать, что я совесть потеряла – матери такое говорить… Но обломалась об моё спокойствие. Смешная такая. А то я не знаю, от чего дети родятся, ага.
А вообще – капец, конечно. Вот в эту халупу с вечно занятым сортиром, с гнилыми полами и тараканами щекочущими по ночам ноги… Не завидую я ему. Или ей. Но блин… Ребёнок разве выбирает?
Глянула на мать как-то иначе. Не такая ведь и старая – тридцать четыре всего, той же Боярской тридцать три, но разница колоссальная. Во всём. И во внешности, и в здоровье. И в том, что мать в шестнадцать лет сбежала из дома, не желая делать аборт, а Боярская, при бабле и устроенной жизни сделала его по собственному желанию. Сколько ей было тогда, тридцать, тридцать один?
– Мам, а ты на учёт встала? Или что там, в таких случаях?
– Так рано ещё. Нужно чтобы недель шесть хотя бы было.
– А у тебя?
Она пожала плечами.
– В прошлом месяце ещё месячные шли.
– Может, тебе витаминчики какие-то?
– Да прям! Заходила я в аптеку, ага, пусть они сами их жрут, за такую цену! Скоро, вон, фрукты-овощи полным ходом пойдут. Толя сказал, этим летом кровь из носу, а надо комнату капитально отремонтировать. И батарею менять, и проводку, а это, сама понимаешь… Как на пороховой бочке сидим, ведь, Люд!
– Я сейчас вернусь, мам.
Просто сказать, что Макс офигел, когда я послала его за витаминами для беременных – это ни о чём. Ещё велела заехать на рынок, творога взять, сметаны домашней, масла. Яиц. Мяса. Может, мёд будет.
Честно – я растерялась. Чувствовала, что должна что-то делать, а что, не понимала. Знала только, что на мне теперь большая ответственность за маму и за… Брат, сестра? Вообще не важно. Главное, чтобы всё нормально.
Когда, при виде пакетов с продуктами, мама резко отвернулась, думая, что я не замечу слёзы, мне жутко захотелось её обнять, но я так и не смогла сделать первый шаг. Наверное, ничто не проходит бесследно. Можно вырасти, всё понять, всё простить, наладить общение, но шнур от утюга и потоки брани, бьющей хлеще, чем ивовый прут – прямо по открытой детской душе, никуда не денешь. Впрочем, и мама тоже не рискнула ко мне подойти, хотя я видела – хочет.
Так может, не в ней дело, а во мне? Ссучиваюсь понемногу, м?
– Ты какая-то другая из Москвы вернулась.
– Какая другая?
Макс, не отрывая взгляда от дороги, дёрнул плечом.
– Не знаю. Другая.
– Да зазвездилась я, Макс, дураку же понятно. Не бери в голову.
Мотнул головой:
– Нет. Не в этом дело. Какая-то ты…
– Скурвилась?
Снова пожал плечом:
– Или надорвалась.
– Или? То есть вариант «скурвилась» ты тоже допускаешь? Спасибо, дорогой. Кстати, как там Ленка? – спросила специально в лоб, не спуская с него глаз. – Виделись?
Макс прикусил губу, сдерживая улыбку.
– Поня-я-ятно… Надеюсь, ты не катал её в этой тачке? Ма-а-акс? Ну-ка посмотри на меня…
Он глянул – мельком, под предлогом наблюдения за светофором.
– Нет, конечно, Люд. Я ж не дебил. Ты же понятно тогда сказала.
– Останови.
– Не понял?
– Останови!
Тормознул на какой-то остановке, включил аварийки.
– Что случилось-то?
Я не ответила. Молча вылезла и тут же забралась на заднее сиденье. Включила свет, поползла ладонью по кожаной обивке, заглядывая в щели, в пепельницы на дверцах и под коврики. Если и было что, то точно на заднем. Помнила я, как жарил меня здесь Денис, чего уж там. Удобно. Даже очень. Макс как смог развернулся ко мне:
– Что ищешь?
– Улики, Макс, улики…
– Пфф! Я тебе честно скажу: тачка к твоему приезду из мойки, так что зря ищешь.
А я и сама видела, что она из мойки, а иначе, кому бы пришло в голову так тщательно стирать пятно от обломившегося и случайно размазанного стерженька косметического карандаша, которое я поставила незадолго до отъезда?
Вернулась вперёд, откинула зеркальце, заглянула под сиденье, под коврик… Макс молча наблюдал. Интересно, ему хотелось ржать? Лично мне – уже да. Понятно же, что дура. Когда добралась до бардачка, Макс не выдержал, фыркнул.
– Люд, ну это уже…
И в этот момент я нашла. Блин, Лена, твою мать! Так нагло, так демонстративно и лично мне, прям как с пометкой «лично в руки». Перстень. Тот самый, что когда-то подарил ей Камар. Он лежал в уголке, под барсеткой Макса, под какими-то бумажками Дениса.
Торжествуя, я подняла его, держа за дужку кольца.
– И всё-таки ты дебил, Макс!
Он не понимал. Он охренел.
– Мало того, что ты нагло мне брешешь и не выполняешь элементарных указаний, так ты ещё не вынимаешь документы, когда оставляешь тачку в мойке?
Он молча смотрел.
– Как тебе верить теперь?! Ты придурок, ты хоть понимаешь, что было бы, если бы его нашёл Денис? – я сорвалась и, захлёбываясь злостью, замолотила его ладонью по плечу. – Ты хоть понимаешь, что было бы тогда, сука! Макс, блин… – отбив ладонь до противного гудения, так и стоя наполовину на улице, упёрлась руками в своё сиденье, опустила голову, выдыхая… – Ни хера ты не понимаешь, Макс! А ведь это настоящая подстава с твоей стороны!
– Я… – он, с некоторой опаской поглядывая на меня, собрал рассыпанные по полу бумажки. – Люд, я всегда вынимаю, я же не дебил…
– Нет, ты дебил, Макс! Вот это, – сунуло перстень ему под нос, – это она оставила специально для меня. Потому, что я знаю этот кольцо, и она прекрасно это понимает. А вот ты понимаешь, что это значит?! Да ни хера ты не понимаешь, Макс! Это значит, что она как минимум знает, что в этой тачке бываю я, понял ты?
Помолчали, разглядывая друг друга.
– Придурок… – я забралась в салон, ожесточённо хлопнула дверью. – Рассказывай!
– Что?
– Всё, Макс! – злоба пёрла из меня, противно будоража, провоцируя на ещё большую агрессию и грубость. – Где трахал, сколько, когда!