Откровенные рассказы полковника Платова о знакомых и даже родственниках
Шрифт:
— Спешить можно, — несмело сказал Дронов и прижал руки ко швам.
— Спешить? — вспылил генерал. — У Краснова всего-то сабель шестьсот… С четырьмя сотнями, ежели в пешем строю, прикажете действовать? Вы уж… не умничайте: исполняйте, как сказано. Краснов, стало быть, атакует завтра. Необходимо — поняли? — не-об-хо-ди-мо облегчить ему фронтальное наступление ударом в большевистский тыл. Комитет спасения подготовкой восстания занят, я знаю, но они слишком копаются. На крайний случай есть юнкерские училища и это уже известная сила. Передайте, стало быть: завтра они должны поднять восстание в Питере. И пожалуйста, чтоб они там — без отговорок; говорите с ними… по-корниловски. Можете идти.
Дронов повернулся налево кругом, но генерал снова окликнул:
— Да… Вы там не вздумайте сказать, что вы из «Астории». Вы из Гатчины… А то еще… подведут под большевиков: до сих пор Господь миловал.
Дронов поморгал глазами недоуменно:
— А мы разве не поддержим? Нас же тут… человек до шестисот, наверное, будет…
— Эх, вы! — как бы помягче сказать… — политик… Идите!
На Фонтанке у здания 10 стояли цугом машины. В подъезде спросили пропуск, но по заявлению: "В штаб из Гатчины!" — тотчас пропустили наверх. Через зал — в библиотеку. За столом под лампой, прикрытой зеленым и темным большим абажуром, сидело с десяток военных и штатских; штатских было больше, и на председательском месте сидел тоже вольный — кудрявенький и по всем статьям округлый. Дронову это показалось сомнительным: дело боевое, а тут сплошь стрюцкие: разве против большевиков такой штаб нужен?.. Вот ежели бы в самом деле Корнилов!..
Кругленький, оказалось, и есть Гоц.
Дронов доложил, как было приказано. По-корниловски, с большой строгостью. Председатель нахмурился:
— Я сам был в Гатчине, говорил с генералом Красновым; относительно тылового условлено… Но почему обязательно завтра? Завтра мы не сможем еще… Мы только что вот производили подсчет наличных сил и… признали их недостаточными. В сущности, твердо за нами можно считать только юнкерские училища да еще броневики, что в Михайловском манеже… Но этого мало не только для того, чтобы зайти в тыл Пулковским высотам, которые заняли для обороны большевики, но даже для того, чтобы занять стратегические пункты в городе и захватить Совет Народных Комиссаров… План у нас выработан, но вот силы… Необходима дальнейшая подготовка.
В этот самый момент по залу, что рядом, прогремели шпоры… Кто-то бежал. У стола все вздрогнули и встали.
Офицер с порога сказал, слегка задыхаясь:
— Капитан Виндишгрец. Броневого дивизиона. Большевики захватили манеж. Я угнал три машины, но все остальные примкнули. Предоставляю себя… в распоряжение… И советую разойтись. Я слышал еще днем: в Петропавловской взяли кого-то из ваших, переодетого. И… с бумагами. Надо ждать арестов.
Гоц поднял воротник пиджака:
— Если так, рассуждать больше не о чем. Придется — сегодня… потому что завтра будет уже нельзя.
За Виндишгрецем вслед вошел низкорослый пехотный гвардеец:
— Телефоны молчат. Выключили, должно быть. Я бы рекомендовал, господа…
Гоц кивнул:
— Мы идем, идем… Штаб переходит в Инженерный замок: там будет надежно. Юнкера инженерного училища, так сказать, наша гвардия. Авксентьев и Николай Васильевич Чайковский еще раз попробуют поднять казаков: неужели ж они так и не помогут своим же, красновцам?.. У него ж тоже донцы… Товарищ Грекбв, вы ведь были в Смольном комендантом одно время? Пехотный, невысокий, кивнул:
— Да, был.
— У нас подготовлен отряд… особо надежных для занятия Смольного и захвата этих… народных… Вы примете командование над этим отрядом: здание огромное, свежий человек не сразу ориентируется… А взять их необходимо: захват Ленина и других сейчас может решить дело с одного удара. Вы впишете славную страницу в историю…
Греков поклонился:
— Я исполню свой долг. Но… численность отряда?
— Сорок человек.
Гоц строго посмотрел на Грекова. Греков поднял плечи:
— Вы шутите, Абрам Рафаилович! Для такой операции? Мне нужен по меньшей мере батальон… Смольный охраняется… Я рекогносцировал сам: зенитные орудия, пулеметы, матросы… рабочая гвардия…
— Я же не могу все наши силы… — начал Гоц, но оборвал и оглянулся на окружающих: — Разве… павловцев? Греков кивнул одобрительно:
— Это как раз батальон…
— Юнкера за нас — и рвутся в бой… но начальство там… излишне осторожно…
— Пошлите от комитета.
— Кого? Наши все распределены…
Гоц опять осмотрелся кругом: взгляд остановился на Дронове. Широкое лицо расплылось улыбкой.
О чем же я думаю! Вы же офицер! В эту ночь решаются судьбы России, и каждый, кто к этому решению приложит руку…
Он быстро написал несколько слов, подписал и передал Дронову.
— Вот секретный приказ юнкерам Павловского училища. Вы передадите его и примете командование… с соответствующим этому назначению званием… Завтра это оформлено будет приказом. Я говорю именем министра-председателя.
Кровь бросилась в лицо Дронову. Он принял записку.
— Вам поручается с Павловским батальоном занять Смольный при содействии товарища Грекова с его отрядом… имеющим специальное назначение…
— Я буду ждать на Суворовском, угол Таврической, — сказал Греков. Сверим часы: полтора часа вам довольно — ведите батальон беглым шагом… Мы тем временем займем телефонную станцию, к сроку я встречу.
Комитетские заторопили:
— Возьмите машину, здесь, у подъезда. Окликните Ефименко. С ним и поедете — и он и шофер будут в вашем распоряжении. И действуйте твердой рукой. Конечно, большевики не могут удержать власть, они все равно через день-два рухнут. Но возьмите себе честь — своей рукой их сразить. В Смольный!
Ефименко отозвался, высунувшись из кабины. Дронов сел. Первый раз в жизни ощутил он под собой упругое и мягкое сиденье автомобиля.
— Куда?
— На Петроградскую. В Павловское.
Машина пошла. С непривычки укачивало. Кожаная подушка, пружинясь, ласково приняла упор дроновской спины. Дронов прикрыл глаза. Неужели в самом деле произведут? И не в прапоры, а прямо… в капитаны… полковники?.. Ежели командир батальона — сказал: "по назначению" — значит, по крайней мере, подполковник…