Откровенные рассказы полковника Платова о знакомых и даже родственниках
Шрифт:
Мы предлагаем поэтому немедленное обращение ко всем не представленным здесь воюющим странам с предложением принять участие в ведущихся переговорах.
Мы полагаем, что принятие этих пунктов является необходимой предпосылкой для немедленного вступления в обсуждение условий перемирия на всех фронтах".
Генерал-майор Гофман, указывая на содержание только что оглашенной декларации, ставит вопрос: уполномочена ли русская делегация говорить от имени союзников России?.."
Дрейфельс потер руки. Так, так, превосходно. По всем, в сущности, правилам. Как в настоящем барьере… un-deux, выпад, — отбив и рипост… Молодец Гофман!
"Председатель русской делегации отвечает, что русское правительство обращалось к своим союзникам с предложением принять участие в переговорах, но до сих пор не получило точного ответа. Тем не менее он считает возможным сегодня же приступить к переговорам, с тем чтобы опять обратиться к союзникам России.
Генерал Гофман заявляет, что его полномочия не дают ему права вступать в переговоры о мире с неприсутствующими союзниками России. Что же касается содержания оглашенной декларации… он лично, как человек военный, не считает себя компетентным и не уполномочен говорить о политических вопросах. То же самое подтверждают присутствующие представители Австро-Венгрии, Болгарии и Турции".
Дрейфельс с досадой встряхнул листок… Слабо, слабо… Вместо удара пустая финта… Гофман теряет темп.
"Председатель русской делегации заявляет, что это объяснение генерала Гофмана принимается к сведению. Но считает нужным заметить, что…"
Ну конечно ж! Раз противник раскрылся, по раскрытому месту… coupe!
"…русская делегация рассматривает вопрос о перемирии значительно шире, полагая, что оно должно явиться основой всеобщего мира, во имя которого заключается перемирие.
Генерал Гофман повторяет, что представители Германии и ее союзников не имеют полномочий обсуждать вопросы мира. Если бы это было не так, то здесь, с их стороны, сидели бы не только военные.
Германия и ее союзники исходят из той точки зрения, что прежде всего должны быть приостановлены военные действия, для того чтобы политикам дано было время и возможность вести переговоры о мире".
Нападение по-прежнему за советскими. Сейчас degage и… "Русская делегация заявляет, что в ее инструкциях имеется пункт, согласно которому все страны, участвующие в переговорах о перемирии, берут на себя обязательство немедленно обратиться ко всем воюющим странам, еще здесь не представленным, с предложением принять участие в переговорах о перемирии. Русская делегация предлагает поэтому Германии и ее союзникам сделать по отношению к не представленным здесь воюющим странам то же, что сделала революционная Россия, когда она обратилась к Германии и ее союзникам с предложением немедленно начать переговоры о перемирии на всех фронтах.
Генерал Гофман…"
Поздно, touche! Так и есть!"…в согласии с представителями трех других союзных главнокомандующих заявляет, что представители союзных держав имеют возможность только принять к сведению это предложение, так как их полномочия распространяются только на чисто военные вопросы.
Русская делегация предлагает перерыв, после которого должны быть обсуждены чисто военные вопросы.
Заседание закрывается".
Дрейфельс опустил листки. Он сильно разволновался. Странно. Когда он сидел на заседании, он не волновался вовсе. Он даже не слушал. Он смотрел на графа Эмериха: изумруды на пальцах… темная блесть крестов… Поединок? Тогда в голову не приходило. Сейчас, в протоколе, — так ясно… Значит, что? Секундант? Чей? Большевиков?
В памяти, как при магниевой вспышке, мгновенно: длинный, на сотню персон, стол, удобные мягкие кресла, за столом, разделенные суконным полем, зеленым, шеренга грудей — сплошная эмаль… Напротив, лицом к лицу с теми, глаз в глаз, санкюлоты… блузы, пиджаки… точно сейчас с баррикад.
С ними? Ну уж нет! Этого им не дождаться!
В дверь стукнули. Осторожно. Не свой.
Дрейфельс отозвался по-немецки:
— Herein! [2]
Вошел капитан большого германского генерального штаба, церемониймейстер приема капитан Гай.
2
Войдите!
Дрейфельс опознал его с первого взгляда еще там, на границе. С Гаем он вместе учился в Peter-Schule — знаменитой питерской немецкой гимназии. И очень дружил. Их даже так и дразнили: фирма "Дрейфельс и Гай". Потом встречались уже офицерами, одной и той же артиллерийской бригады, затем разминулись… Он вот какой фортель устроил, оказывается: германский большой генеральный штаб. Шутка? И видно, он здесь в цене. В разведывательном отделении, конечно. И как разведчик счел долгом использовать старую связь…
Гай, улыбаясь, стоял у порога:
— Узнали? Я очень рад, хотя, признаться, никак не ждал увидеть вас в этом контексте… Это ничего, что я говорю по-немецки? Если кто-нибудь, случайно, услышит… вы не боитесь?
— Я ничего не боюсь, — резко оборвал Дрейфельс. Он стоял, опершись руками о стол, и глядел недобрым глазом на Гая. — Я ни-че-го не боюсь.
— Но, но! — Гай помахал пальцем. — Если бы вам пришлось давать объяснения… Мы кое-что знаем о большевиках… Судя по октябрьским событиям, у них железная лапа. И если вам еще не довелось этого испытать, как многим другим…
…Повестка в Смольный. Ему, Дрейфельсу. Комендатура. Пропуск. По лестнице вверх, коридор, толчея: вооруженные, вооруженные, вооруженные… Красногвардеец у двери, в кепке, с берданкой… С этим они взяли Зимний? Взяли власть?
Комната. Дым. Люди. Кожаная куртка, нароспашь, ремень на рубахе, кобур.
"Назначены в состав консультации при мирной делегации в Брест. К шести быть на вокзале".
Значит, верно. Только что в штабе был разговор: Советы выходят из войны… Адмирал Альтфатер как будто передался большевикам; кажется, кое-кто даже из генштабистов. Володя Марушевский, начгенштаба, рвал и метал: он подчиняется, пока, конечно, наружно, не идти ж на расстрел… Но между своими сказал накрепко: "Ежели кто…"
— Я не поеду.
Пустая комната, на замке. Стул. Десять минут на размышление. Дрейфельс не смотрит на часы. Замок щелкнул.
— На вокзале, в шесть.
— Слушаюсь.
…Гай перестал улыбаться. Он все еще стоял у порога.
— Вы, кажется, не расположены разговаривать?
— Нет, почему же, — пробормотал Дрейфельс. — Но я должен сознаться, что «контекст», как вы изволили сказать…
— Вот! — Гай уверенным шагом подошел к столу. — Потому-то я и пришел. Сейчас на заседании, когда я слушал с вами вместе этих государственных преступников…