Откройте небо
Шрифт:
Она плюхнулась прямо ко мне в объятия. Я нерешительно поддерживал ее какое-то время, пока ее губы искали мои. Она их даже слегка прикусила. Мы, лаская друг друга, повалились на ковер, который издал еле слышное бренчание, когда наша возня стала набирать должный уровень активности. На Эмили была накидка из тонких, густо перевитых между собою, медных полос, которые соединялись у ее горла. Я терпеливо искал под ними ее груди, она же изрекала отрешенным, пророческим тоном:
– Вскоре ты отправишься в длительное путешествие.
– Да.
– Ты
– И это верно.
– В Византию.
– Да, в Византию.
– Эта страна не для старцев, – вскричал чей-то голос из дальнего конца комнаты. – Юные обнимающиеся пары, птицы на деревьях…
– Византию, – прошептала совершенно выбившаяся из сил танцовщица, валясь распростертая у моих ног.
– Там дивный блеск сверкающих камней, – вскричал Сигемицу. – Алхимикам внимают ювелиры…
– Пьяная солдатня императора дрыхнет без задних ног, – изрек я.
Эмили, вся дрожа, прикусила мне ухо и прошептала:
– Там, в Византии, ты найдешь предмет своих самых сокровенных вожделений.
– Сэм говорил мне то же самое.
– И там же ты его потеряешь. И будешь страдать из-за этого, раскаиваться в этом, сожалеть об этом, и станешь ты совсем другим по сравнению с тем, каким был раньше.
– Вот это уже кое-что серьезное, – произнес я.
– Остерегайся любви в Византии! – пронзительно вскричала ясновидица.
– Остерегайся! Остерегайся!
– …зубов, кусающих, опаснейших когтей! – пропел Сигемицу.
Я пообещал Эмили, что буду крайне осторожен.
Но свет ясновидения внезапно пропал в ее глазах. Она села, ничего не понимая, моргнула несколько раз, как-то нерешительно улыбнулась и произнесла:
– Кто вы? – при этом она при этом крепко обхватила мою левую руку.
– Почетный гость этого дома. Джад Эллиот.
– Я с вами не знакома. А чем вы занимаетесь?
– Я курьер времени. Будущий. Завтра начинается первый в моей жизни самостоятельный маршрут.
– Вот теперь, кажется, я вас припоминаю. Меня зовут Эмили.
– Да, я это знаю. Вы работаете в генетическом ателье?
– Кто-то здесь уже обо мне разболтался!
– Не очень. Что вы там делаете?
– Я расщепительница, – поведала она. – Я отделяю один от другого гены. Видите ли, если кто-нибудь является носителем гена рыжих волос и желает передать его своим детям, но ген этот связан, ну скажем, с геном гемофилии, то я расщепляю эти гены и удаляю вредный.
– Мне это кажется очень трудной работой, – отважился заметить я.
– Нет, если, конечно, представляешь себе, что ты делаешь. Я прошла шестимесячный курс обучения.
– Понятно.
– Это очень интересная работа. Она способна очень многое поведать о естестве человека, помочь разобраться в том, какими родители хотят видеть своих детей. Видите ли, далеко не все согласны с тем, чтобы производилось, так сказать, редактирование, улучшение генов. И у нас бывают такие поражающие воображение заказы!
– Как я полагаю, все зависит от того, что считать улучшением, сказал я.
– Ну, видите ли, есть же определенные стандарты внешности. Мы считаем, что лучше иметь густые, блестящие волосы, чем вовсе не иметь их.
Мужчине лучше быть двухметрового роста, чем коротышкой ростом в один метр.
Лучше иметь ровные зубы, чем кривые. Но вот что бы вы сказали, если бы к вам пришла женщина и заявила, что она желает, чтобы у ее сына не опускалась мошонка, и кое-что не болталось между ногами?
– Но почему кому-то вздумалось обзавестись именно таким ребенком?
– Ей претит мысль о том, что сын ее станет волочиться за девчонками, – сказала Эмили.
– И вы выполнили ее заказ?
– Заказ этот по шкале генетических отклонений был на целых два порядка ниже установленной нормы. Все такие заказы мы вынуждены отсылать в Совет по рассмотрению генетических проблем.
– И они взялись за его выполнение? – спросил я.
– Нет. Они не дают санкций на осуществление мутаций, препятствующих продолжению рода.
– И значит, этой бедняжке пришлось довольствоваться нормальным мальчонкой с кое-чем между ногами?
Эмили улыбнулась.
– Она может еще обратиться к подпольным расщепителям, если ей так уж хочется. Они согласны сделать все, что угодно с кем угодно. Неужели вы ничего о них не слышали?
– Нет, пожалуй.
– Они делают разные мутации для заказчиков, обожающих во всем авангард. Детей с жабрами и чешуей, с двадцатью пальцами на руках, с кожей, полосатой, как шкура зебры. Подпольщики вообще согласны вырезать какой угодно ген – за соответствующую плату. Но они очень дорого берут.
Зато прокладывают дорогу в будущее человеческого рода.
– В самом деле?
– На очереди косметические мутации, – провозгласила Эмили. – Только поймите меня правильно – наше ателье к этому не имеет никакого отношения.
Но наше поколение является последним в своем единообразие из всех, что еще будет иметь род человеческий. Необычайное разнообразие генотипа и фенотипа – вот что нас ждет впереди! Глаза ее загорелись безумным блеском, и я понял, что медленно действующий наркотический газ только в последние несколько минут вскипел в ее венах. Плотно прижавшись ко мне, она зашептала: – А как вы лично относитесь к подобной идее? Давайте заделаем ребенка прямо сейчас, а я переделаю его генную структуру в свободное от работы в ателье время! Нужно шагать в ногу со временем!
– Мне очень жаль, – произнес я, – но я совсем недавно принял свои ежемесячные таблетки.
– Давайте все равно попробуем, – сказала она, и ее рука нетерпеливо полезла мне под брюки.
18
Я прибыл в Стамбул дождливым летним днем и тотчас же переправился в подземке через Босфор на азиатскую сторону, где размещалась местная штаб-квартира Службы Времени. Город мало изменился со времени моего последнего посещения год назад. В этом не было ничего удивительного.