Открытая тайна
Шрифт:
Но когда чаньские монахи «сидят», они стремятся опустошить ум, практиковать пост ума, поскольку пока ум «постится», нет концептуализации. Тогда не возникает ни одна концепция, даже я-концепция, а в отсутствие я-концепции ум «чист» (свободен от объектов). Тогда и только тогда он является самим собой, тем, что он есть, и таким, какой он есть. Когда это становится постоянным, объективно оно называется просветлением, когда временно–может называться самадхи.
В состоянии поста ум «пуст», только когда в нем полностью отсутствуют объекты. Сам он не отсутствует, а полностью присутствует — тогда и только тогда. При этом «объективизация» не заменяется «субъективизацией» — отсутствует
В отсутствие объективизации видимой вселенной нет, но мы есть, потому что то, что мы есть, — это то, чем является видимая вселенная, а то, чем является видимая вселенная, — это то, что мы есть, двойственное в присутствии, недвойственное в отсутствии, разделенное лишь в проявленном.
9. Разве не Все мы?..
I
Ты не замечал? Сколько людей, пишущих о буддизме, даже о чистом чань (дзэн), выражают свои мысли так, что чувствующее существо видится как инструмент, то есть нечто, имеющее объективное существование? Разве не так же происходит, даже когда сам предмет нашего обсуждения — несуществование «я»? Многие ли из нас не делают так? Спрошу даже, сколько есть текстов, составленных не по этому принципу?
И, тем не менее, многие знают, что это не так, что так быть не может. Конечно, мы читали «Алмазную сутру», возможно даже не раз, в которой, как считается, сам Будда повторял вновь и вновь в различных контекстах, что не существует никакого «я», отдельного «индивидуума», «существа» или «жизни». Если мы сами не увидели этого, то разве не логично предположить, что мы доверимся Будде и применим его слова на практике?
Увы, нет. Это слишком трудно — обусловленность слишком сильна. Однако без понимания, без этого основного понимания, этого sine qua non[4], на что мы можем надеяться? Как бы ни было широко наше понимание в других областях, без этого понимания мы даже не вступили на путь — путь без пути, ведущий никого из не–оттуда в не–здесь. У нас нет феноменальных учителей, нет гуру — наши учителя, наши гуру неотделимы от нашей внутренней природы. Как грустно и насмешливо они улыбаются, когда мы заглядываем внутрь!
II. Кто это СДЕЛАЛ?
«Что ты сказал?» «Кто они?» «Кто все это пишет?» Ну а кто все это читает? Кто там есть, чтобы делать что–то или казаться, будто делает что–то? Ну, ну, что за вопрос! Вот уж действительно, кто?! Никто, разумеется, кто там может быть? Это же очевидно, аксиоматично, элементарно! С самого начала не было ни единого «кого–то». Перефразируя Хуйнэна: «кто», абсолютно отсутствуя ноуменально, вездесущ феноменально.
Кто задает вопрос «Кто?».
Ищущий, который есть искомое, искомое, которое есть ищущий.
Он сделал это!
10. Абсолютное о нас
Несмотря на видимость обратного, ничто, отличное от концептуального, не совершается чувствующим существом, поскольку чувствующее существо объективно есть лишь фантом, иллюзорная фигура. И ничто не совершается через психосоматический механизм как таковой, кроме производства иллюзорных образов и интерпретаций, так как их существование тоже кажущееся, воображаемое, или иллюзорное. Все феноменальное существование гипотетично. Все качества чувствующего существа — форма, восприятие, сознание, воля, знание (скандхи, или скопления) — это выдумки ума, который «сам по себе», то есть как таковой, также лишь гипотетичен.
Каждое действие, каждое его движение, в протяженности и продолжительности воображаемое таким образом, чтобы его можно было воспринимать органами чувств (то есть в рамках пространства и времени), сновидится, или воображается сновидящим, лишенным качества себя, объективного бытия, — другими словами, гипотетическим умом.
Этот гипотетический ум есть Воспринимающее, Различающее Разделение ума в его субъективном аспекте, понимаемом феноменально, и Воспринимаемое, Различаемое Разделение в его объективном аспекте. Но воспринимаемое и есть воспринимающий, различаемое есть различающий, субъективный и объективный аспекты только кажутся двумя в проявленном. Мы есть первое: мы кажемся последним, но в непроявленном они не два.
Все сознаваемое — часть фантазии жизни, то, как мы представляем себя, — неотъемлемая часть этой гипотетической вселенной. Чувствующие существа полностью находятся в ней и никоим образом и ни в какой степени не отделены от нее, как они сами часто полагают, когда представляют себя инструментами, через которые формируется объективная вселенная, поскольку она формируется не через них, а вместе с ними — как одним из ее проявлений.
Это легче понять на примере сна, который мы рассматриваем из состояния бодрствования, в то время как в сновидении–жизни мы по–прежнему спим. То есть «мы» — персонажи сна, феноменальные объекты сновидящего субъекта в сновидении жизни.
Наши снящиеся «я», кажущиеся независимыми, как в жизни, с позиции пробуждения видятся марионетками, начисто лишенными возможности собственного проявления воли. И само сновидение никак не зависит от них, они лишь элементы внутри него. Они, думающие, что живут и действуют независимо, — все снятся, они приводятся в действие так же полно и абсолютно, как марионетки приводятся в действие кукловодом. Такова наша кажущаяся жизнь, на этой кажущейся земле, в этой кажущейся вселенной.
Все, что видится во сне, — продукт сновидящего ума, субъектно–объектного процесса, называемого «причинностью», внутри сознания, в котором он возникает. Он неотделим от сознания, он — само сознание, и больше нет ничего, что ЕСТЬ. Но «сознание» по сути — всего лишь концепция: это не вещь, не объект, и потому не имеет субъекта. На него можно только указать как на Непроявленное, и даже такое указание будет лишь проявлением непроявленного.
Но эти элементы сновидения, обоих сновидений, не есть ничто в смысле полного отсутствия. С позиции «ноуменальности» они — нечто. Они — то же, что и тот, кому они снятся, что и То—Что-Сновидит их. Все в сновидении есть его сновидящий, а это, как мы видели, — субъективный аспект сознания, поскольку объект и есть субъект — субъект, наполняющий его, живущий в нем. Таким образом, это «нечто», которым они являются, есть «все»: объективное, феноменальное все, которое субъективно, ноуменально, есть «ничто», но которое как «ничто» остается всем. Полное феноменальное отсутствие, которое есть полное ноуменальное присутствие. Все есть ничто, ничто есть все, поскольку ни то ни другое не существует и не не–существует, и только естъ–ностъ есть, не являясь ни бытием, ни не–бытием.