Открытие Америки или Перенос Коровушкина
Шрифт:
Василий разогрел в микроволновке котлеты по-киевски. Бутылки постепенно пустели, потому что разговор о Колумбе нередко прерывался тостами. Николай Леонидович еще раз отлучился к своему холодильнику. Итальянец Манчини залезал в свою машину времени дважды.
Тосты провозглашались за каравеллу «Санта-Марию», за каравеллу «Пинту», за каравеллу «Нинью», за английского мореплавателя Джона Кабота, итальянца по происхождению и земляка Колумба, за отважных викингов, за Новый Свет, за Саргассово море, за остров Сан-Сальвадор в Багамском архипелаге, первую землю в Новом Свете, на
И наконец пришла минута, когда ассистент Василий взялся за музыкальный щипковый инструмент и запел.
Над Атлантическим океаном висели звезды. Наполненные ветром, шумели паруса каравелл, несущихся к Саргассовому морю. А рядом с ними над океаном летела песня, написанная российским бардом XX века, которую никто на каравеллах, конечно, не слышал, но которая вполне соответствовала ситуации:
Мы говорим не штормы, а шторма,Слова выходят коротки и смачны.Ветра, не ветры, сводят нас с ума,Из палуб выкорчевывая мачты.На иррациональной плавучей плоскости неподалеку от каравелл и предки, и потомки, пусть даже не все понимали слова, притихли. Мари Куше положила на плечо Василия руку…
И тут рядом с компанией появился еще один человек - тот самый новоприбывший путешественник по времени, который несколько часов так и простоял в потрясении и одиночестве где-то на носу плавучей плоскости.
– Кто вы?
– хриплым голосом спросил он по-английски.
– Где я?
Николай Леонидович налил в стакан водки и протянул незнакомцу. Это было лучшее, что он мог сделать в этот момент. Человек залпом осушил стакан. Дождавшись этого, Николай Леонидович ответил вопросом на вопрос:
– А вы кто?
– Мальтиец, - хрипло молвил незнакомец.
– Какой еще мальтиец?
– удивился Николай Леонидович, обращаясь, скорее, ко всем остальным.
– Если он с Мальты, так откуда машина времени? На Мальте никакой науки сроду не было.
Пит Фергюссон кашлянул.
– Тут, Ник, вы не правы, - сказал он.
– Остров Мальта теперь у нас… В общем, поверьте, что машину времени там построить вполне могли.
Мальтиец, вертя в руках пустой стакан, уставился на новозеландца.
– Откуда вы знаете о моей машине времени?
– выдавил Он из себя.
Николай Леонидович взял у него стакан и налил еще. Мальтиец залпом выпил, поморщился и пробормотал что-то на неизвестном языке. Но теперь было ясно, что это мальтийский язык, которого лингвистический синхронизатор не знал…
– Вы присаживайтесь, - мягко сказал мальтийцу на правах хозяина Николай Леонидович Коровушкин.
– Вам надо много понять и ко многому привыкнуть. Это будет не просто, но вот мы уже сумели понять и привыкнуть.
6
Утро 16 сентября 1492 года выдалось чудесным. Позади иррациональной плавучей плоскости, идущей, как и каравеллы, точно на запад, поднималось солнце, небо было безоблачным, вода спокойной. Остро пахло океаном - едкой солью, водорослями и еще какой-то неуловимой субстанцией, которой никто на свете так и не нашел исчерпывающе точного определения".
Удивительным образом невидимая твердая преграда, окружавшая плоскость, защищала ее от волн, но пропускала запахи и звуки.
Пропускала она и попутный ветер. Он оказался довольно сильным, хотя почти не поднимал волн, а вместе с тем теплым.
Николай Леонидович Коровушкин стоял на носу иррациональной плоскости, рядом с бочкообразной машиной времени американца Хью, с удовольствием вдыхал воздух Атлантического океана и смотрел на плывущие в воде большие пучки зеленой травы, словно сорванной на каком-то сочном лугу.
– Саргассово море начинается, - сказал ученый ассистенту Василию.
– Я его и раньше видел, но только сверху, из самолета, когда летал в Нью-Йорк на симпозиумы.
– Вы, шеф, видели его не раньше, а много-много позже, - поправил Василий.
– Ну конечно, позже, - согласился Николай Леонидович.
– На пять с лишним веков.
В американской машине времени образца 2132 года отворилась узкая дверца, явно рассчитанная лишь на такого худощавого человека, каким и был Хью. Показался американец, похожий на Дон Кихота. Поздоровавшись с Николаем Леонидовичем и Василием, он бросил взгляд на «Санта-Марию», идущую поблизости на всех парусах, на «Нинью» и «Пинту», резво следующие за ней, и тоже стал смотреть на зеленую траву, покачивающуюся на воде.
– Вот и Саргассово море, как и следовало ожидать, - молвил Хью уныло.
– Мне случалось плавать по нему на своей яхте.
Секунду помолчав, он добавил с досадой:
– А теперь я, черт знает на чем, по нему плыву! И чем все это закончится, тоже черт его знает. Я имею в виду, конечно, не Колумба, который, безусловно, откроет Америку, а всех нас.
После таких слов Николай Леонидович вдруг осознал, что утро, пожалуй, на самом деле не столь уж чудесное. Полная неопределенность с будущими перспективами не внушала большого оптимизма. Хотя вчерашний вечер с потомками, далекими и не очень далекими, конечно, удался на славу…
– Вот уже который день смотрю на эти чертовы каравеллы, - продолжал между тем Хью, - потому что надо же себя хоть чем-то занять, и, знаете, тоже до черта уже надоело! Не мог даже предположить, когда сюда отправлялся, что так будет! И вам тоже очень скоро надоест, вот увидите! Оказывается, ничего особо интересного, всего лишь живая иллюстрация к учебнику истории!
– Да, пожалуй, в общем, - согласится с таким мнением Николай Леонидович и перевел взгляд на флотилию Колумба.
Ясно было, что на каравеллах пучки травы в океане тоже уже заметили. Несколько раз матросы подцепляли их баграми и поднимали на палубы. Зеленую добычу рассматривали, оживленно обмениваясь репликами и жестикулируя. Наконец, на высокой корме «Санта-Марии» появился высокий человек, на которого сейчас же обратились взгляды всех остальных моряков. По крутому трапу человек спустился на палубу, взял у какого-то матроса зеленый пучок, рассмотрел его, протянул руку вперед, по ходу движения каравеллы, что-то сказал.