Открытие
Шрифт:
— Извини, еды не так уж много, — посетовала Кали, усаживаясь за стол.
— Все хорошо, — заверил ее Андерсон. — Только немного странно есть охлажденный хлеб. Кто держит хлеб в холодильнике?
— Моя мама всегда так делала, — ответила Кали. — Полагаю, это единственное, по поводу чего они не спорили с отцом. Но для сохранения брака этого оказалось недостаточно.
Больше за едой они не разговаривали, размышляя каждый о своем. Закончив есть, Андерсон собрал тарелки, сложил их в раковину, достал из холодильника еще пару банок пива и вернулся к столу.
— Ладно, Кали, — заговорил он и протянул ей пиво, — я понимаю, что ночь будет для нас долгой. Не пора ли поговорить? Ты готова?
Она кивнула.
— Только не торопись, — попросил Андерсон. — Начни с самого начала и рассказывай обо всем. Мне необходимы любые подробности.
— На нашей базе не было никаких разработок по теме биотики, — негромко начала она. — Но мне кажется, тебе и так об этом известно.
«Какая чудесная у нее улыбка», — подумал вдруг Андерсон.
— Но тем не менее, — сказал он, — эта тема послужила хорошей маскировкой для призрака. Если бы он узнал, что там происходило на самом деле…
Лейтенант не закончил фразу, вспомнив предостережения посла Гойль относительно призраков.
Сэрен спас им жизнь. Лейтенант мог только гадать: решился бы он сам ради сохранения тайны убить турианина, а если решился, сумел бы это сделать или нет?
— Давай отнесем этот успех на счет твоей сообразительности, — предложил он.
Кали спокойно выслушала комплимент и продолжила рассказ, с каждой минутой все увереннее и отчетливее.
— Вся работа на Сидоне была подчинена одной-единственной цели: развитию искусственного интеллекта и наблюдению за ним. Мы сознавали, насколько это рискованно, и соблюдали строжайшие меры предосторожности, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля. Два года назад я приехала на станцию младшим системным аналитиком и работала под непосредственным руководством доктора Кийяна руководителя проекта. Люди слишком часто используют слою «гений», — продолжала она, не пытаясь скрыть своего восхищения, — но этот человек действительно обладал талантом. Его разум, его образ мыслей и способности предвидения — все было настолько исключительным, что мы едва поспевали за ним. Я, как и большинство работавших там людей, исполняла прямые указания доктора Кийяна. В половине случаев я даже не знала в чем смысл той или иной работы.
— А почему тебя не было на Сидоне во время нападения? — спросил Андерсон, пытаясь мягко подтолкнуть Кали к наиболее интересующей его части рассказа.
— Несколько месяцев назад я заметила в поведении доктора Кийяна некоторые изменения. Он стал все больше и больше времени проводить в лаборатории. Он работал по две смены подряд, почти не оставляя времени для сна. Но в то же время казалось, что он обладает неиссякаемым источником неукротимой энергии.
— Он был маньяком?
— Я так не думаю. Я никогда не видела у него признаков нервного расстройства. Но вдруг исследования пошли совершенно в другом направлении — мы совсем забросили принятую ранее тактику и занялись проработкой абсолютно новых теорий. Технология прототипов и схемы использовались в новых целях. Сначала я решила, что доктор Кийян стоит на пороге нового открытия. И он загорелся какой-то новой идеей. Первое время меня это вдохновляло. Его волнение передавалось всем нам. Но позже меня стали одолевать подозрения.
— Подозрения?
— Это трудно объяснить. В поведении доктора Кийяна что-то изменилось. Он стал другим. Я ведь проработала рядом с ним уже два года. И теперь не узнавала его. Он не просто с головой погрузился в работу. Он словно помешался. Как будто… им завладел кто-то еще. — Она немного помолчала. — И мне показалось, словно он что-то скрывает. Какой-то секрет, который не может доверить ни одному из сотрудников. Раньше, если он хотел от меня чего-то добиться, он до мельчайших деталей объяснял важность поручаемой работы. Он рассказывал, как она связана с другими сторонами проекта, даже если никто из нас не мог в полной мере охватить его сложные замыслы. В последние несколько месяцев все пошло по-другому. Он перестал общаться с остальной командой; он отдавал приказы без всяких объяснений. Это на него не похоже. И тогда я стала рыться в банках данных. Я даже взломала защиту секретных файлов доктора Кийяна.
— Что? — изумленно воскликнул Андерсон. — Невероятно! Разве это возможно?
— Секретная кодировка и алгоритмы — это моя специальность, — не без гордости ответила Кали, но потом стала оправдываться: — Послушай, я знала, что все это противозаконно. Я понимаю, что нарушила правила субординации. Но тебя там не было. Ты не можешь понять, насколько странным стало поведение доктора Кийяна.
— И что же ты выяснила?
— Это не было поворотом нашего проекта в новом направлении. Наша предыдущая работа была заброшена. Все новые теории, новое оборудование — все это было затеяно для подготовки подключения наших нейронных сетей к какому-то чужеродному артефакту!
— И что с того? — пожал плечами Андерсон. — Почти все наши достижения за последние два десятилетия основаны на использовании протеанских артефактов. И не только наши — если бы не технологии протеан, галактическое сообщество вряд ли могло возникнуть. Все расы оказались бы замкнутыми в пределах собственных солнечных систем.
— Это совсем другое, — настаивала Кали. — Возьмем, к примеру, ретрансляторы массы. Мы знаем, как ими пользоваться, но наших знаний недостаточно, чтобы попытаться создать новое устройство. На Сидоне мы пытались создать искусственный интеллект — возможно, самое грозное оружие во всей Галактике. И доктор Кийян намеревался внедрить элемент, тайна которого оказалась неподвластна даже его разуму.
Андерсон кивнул. Он вспомнил печально известный манхэттенский проект начала XX столетия, о котором узнал из курса истории в Академии. В безрассудной гонке за атомным оружием участвующие в проекте ученые в процессе исследований нечаянно получили опасную дозу радиоактивного облучения. Двое ученых умерли еще во время работы, а многие заболели раком и другими недугами, вызванными радиацией.
— В наши планы не входило повторение ошибок прошлого, — сказала Кали, безуспешно пытаясь скрыть нотки разочарования. — Я полагаю, доктор Кийян был для этого достаточно умен.