Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей (первое издание)
Шрифт:
Первая ссора бандитов
Петька не думал о том, что это вода льется к нему в горло из бутылки, — это лилась жизнь, которая уже уходила от него, а теперь возвращалась холодными, благодатными глотками.
Они выпили все, что было в запасе у Владьки с Мишкой. Мишка хотел броситься искать еще воды, Петька остановил его: не надо…
— Бежим?.. — шепотом спросил Мишка.
К Петьке вернулась жизнь, но вместе с тем вернулось и чувство усталости, изнеможения, боль в каждом суставе. Они
— Слушайте меня, — сказал Петька. Окликнул в темноту: — Никит…
— Ов… — отозвался начальник штаба, как будто не бывало в жизни никаких таких происшествий и в голове его опять заворошились мириады перепутанных до рассеянности идей.
— Порядок? — спросил Петька.
— Порядок! — ответил Никита.
— Слушайте меня… — продолжал Петька, обращаясь к Мишке и Владьке. — Бежать нам нельзя. Да мы и не сможем еще. Но не в том дело. Это бандиты, надо не упустить их. Понятно?
— Понятно, — сказал Мишка. — Иду следить.
Петька остановил его.
— Бандиты — это раз, с одной стороны, то есть. У них наш клад — это с другой стороны. Сокровище, понятно?
— П-понятно, — сглотнул Мишка.
— Ладно… — сказал Петька. — А мы уйдем туда, полежим… — показал в темноту.
Мишка снял было телогрейку. Петька отказался от нее. Взял телогрейку Владька. Мишка исчез в темноте.
Туман опять заволакивал Петькину голову. Точно пьяные, прошли вслед за Владькой дальше, в гущу леса.
И то ли засыпая, то ли опять теряя сознание, слышали, как Владька укрывает их телогрейками — своей и Мишкиной. Не слышали, как Владька навестил Мишку, как прилег рядом, как сменялись они возле поляны.
Дежурил Мишка, когда проснулся чернобородый.
Проснулся, сел, тупо глядя в затухающий костер, обхватил голову руками, потряс ею. Бросил на угли охапку хвороста и вдруг разом обернулся к деревьям, у которых были привязаны Никита и Петька. Вскочил.
Друзья предусмотрительно скрывались в противоположном от этих деревьев краю леса. И Мишка сидел в засаде с противоположной от деревьев стороны. Мишка поправил за ремнем открытый складник и крепко стиснул в руке Владькин дротик. Петькин дротик тоже лежал у его ног. И луки. Это уж Мишка, понимая, что делает не совсем благоразумное дело, выполз и подобрал оружие, валявшееся в десяти шагах от него. Хотел доползти до ружей. Но оба ружья были под руками у бандитов, а они то и дело шевелились, что-то бормотали, не то во сне, не то просыпаясь время от времени.
Поднимать тревогу было нельзя. Петьку с Никитой не утащишь на себе…
Чернобородый спешным шагом пересек поляну, подхватил с земли обрывок Петькиной веревки и зарычал на весь лес.
От этого рыка проснулся и вскочил на ноги Проня.
— Болван! Идиот! — размахивая перед его лицом обрывком веревки, стал кричать чернобородый. — Ваше благородие задрипанное! Вот! Вот! — тыкал он Проне в лицо. — Где эти змееныши?! Следы заметаем?! Замел?! Ищи их! Ухнем со скалы, да?!
Проня оттолкнул его.
— Отойди, дурак.
— Это ты дурак, ваше благородие!
И, словно угадав помыслы друг друга, они разом схватились за ружья, разом щелкнули курками, разом замерли, когда Проня сказал:
— Стой!
Распрямились оба, не поворачивая стволов друг к другу.
— Погоди! Дурость делаем! — предупредил Проня. — Я виноват, согласен, надо было удушить чертенят!.. Но теперь что поделаешь! Положи ружье, обговорим!..
Медленно оба наклонились, положили ружья, оба разом осторожно спустили курки, оба выпрямились.
— Сядем! — сказал Проня. — Далеко ли они уйдут?! Либо потонули уже, либо найдем в двух шагах! Куда они, полудохлые!..
Чернобородый скрипнул зубами, успокаиваясь.
— Пошли, сейчас найдем! — воодушевился Проня. — Клянусь — они далеко не ушли!
Оба сделали движение, чтобы встать, оба глянули на темную тайгу и остались на месте.
— Пусть! — сказал Проня. — Но посуди: мы с тобой полдня добирались до деревни, а сколько времени надо этим полузадушенным выродкам, если даже они не утонут?! А они утонут — я тебе говорю! А доберутся, так завтра к вечеру, когда и следы наши простынут!
Чернобородый тряхнул головой, мрачно глядя на котомку у себя под ногами.
— Давай выпьем… Трещит, собака!..
— Во-во! — обрадовался Проня. — Давай.
Выхватив из мешка непочатую бутылку водки и дюралевую кружку, Проня наполнил кружку почти до краев, подал ее чернобородому, сам дотянул остатки прямо из горлышка.
Чернобородый залпом опрокинул кружку. Развязал мешок, вытащил луковицу, откусил от нее прямо с кожурой, ткнул Проне еще одну бутылку.
— Открывай эту…
Проня с готовностью открыл вторую.
Чернобородый внимательно наблюдал за ним, как он делит водку, и, может быть, поэтому Проня разделил вторую бутылку поровну. Потом сказал:
— Надо выспаться!.. Зря разжигал такой костер! — Разворошил хворост, чтобы огонь убавился. — Никуда они не уйдут! Щенков бояться будем! Они от страха подохли уже где-нибудь! А нам до рассвета все равно нельзя трогаться. Ложимся! Еще с час нельзя трогаться. — И первым улегся на свою постель, придвинув ружье к боку.
Чернобородый прожевал кусок сала, огляделся, потом встал, обошел вокруг поляны, прошаривая кусты, углубился в лес. Минут через двадцать вернулся, прошагав почти рядом с Мишкой. Задрав голову, поглядел на звезды и тоже лег, придвинув к себе ружье.
Мишка уходит
Петька проснулся сразу, едва Мишка подтолкнул его в бок. Чуть брезжило утро. Звезд уже не было, откуда-то с востока по небу растекалась бледность. Но в лесу еще держалась темь.