Открытка
Шрифт:
Не могу дождаться того момента, когда снова увижу тебя. Я так по тебе скучаю! Нам есть о чем поговорить тет-а-тет. Сообщи мне точную дату приезда, и я обязательно встречу тебя.
Твоя любящая Калли
– Ты не против задержаться в Далрадноре еще на пару дней? – поинтересовалась Калли у матери, зная, что та не откажет ей. – Ферранд приезжает в Лондон. Хочу с ним встретиться. Я бы предпочла встретиться с ним наедине, если это будет возможным.
Калли сконфуженно умолкла, чувствуя, что краснеет.
– Разумеется, поезжай! Я же вижу, как ты радуешься, когда приходят письма от него. Нельзя допустить, чтобы эта женщина, его мать, вам смогла помешать.
Как Фиби все тонко чувствует, подумала Калли. Она уже наверняка
– О, не только поэтому! Ферранд прекрасно знает свою мать. Мне самой очень важно увидеться с ним снова. Если бы его не было рядом со мной там, в Каире, я бы… – она помолчала. – Словом, я хочу убедиться, что между нами все серьезно. Каир – это солнце, юг, пальмы. А здесь у нас север, холод и дожди. Возможно, в таком климате у нас ничего и не получится.
– Какая ты у меня стала рассудительная! – улыбнулась Фиби. – Езжай, езжай! Малыш и не почувствует, что тебя нет рядом. Я буду следить за его режимом. Мима, его верный раб, поможет мне со всем остальным. Спасибо, что доверяешь мне малыша. Я уже так давно не возилась с младенцами! – Фиби замолчала, ожидая реакции дочери, но ее не последовало. – Тогда все было по-другому. Война!
– Я понимаю! – коротко ответила Калли.
Мать изо всех сил старалась наверстать упущенное. Она осталась в Далрадноре на все лето, наслаждаясь тишиной и покоем сельской жизни. Гуляла с внуком по саду, часами носила Дезмонда на руках, когда у него начинались колики, напевала ему старинные эстрадные песенки времен своей молодости. Она отлучилась в Лондон всего лишь на несколько недель, оставив Калли одну наслаждаться обществом сына. Та разгуливала с ним по деревне, демонстрировала его продавцам в местных лавках и даже поставила малыша в самодельные ходунки, и они прогуливались в тенечке вдоль озера. Вечерами она укачивала его под те колыбельные, которые когда-то пела ей Марти. Она сама очень любила старинную фламандскую колыбельную песенку: «Спи, малыш, усни, спят и пони, и слоны…» – «Slaap, kindie, slaap…» Но сын лучше всего засыпал под шотландскую балладу под названием «Лодка к острову Скайп». Мальчик так внимательно слушал песню с широко открытыми глазами, а она укачивала его до тех пор, пока веки не закрывались сами собой, и он засыпал.
Несколько месяцев, проведенные Калли в одиночестве, можно сказать, в полнейшей изоляции от всего остального мира, как ни странно, напитали ее силами и жизненной энергией, казалось, на всю оставшуюся жизнь. А жизнь обещала еще многое, и прежде всего она обещала ей Ферранда и Францию. Интересно, как Ферранд воспримет новость о том, что у него есть сын, к тому же носящий часть его имени? Конечно, он полюбит ребенка! Ведь это же его плоть и кровь! Как замечательно они смогли закрепить свою любовь, которая вспыхнула между ними с новой силой под горячим солнцем Каира. Вот только графиня с ее докучливыми расспросами… Наверняка она быстро разузнает, что приятельница ее сына даже не разведена официально, так, «брошенка», и ни то и ни се, после исчезновения Тоби. Неопределенность положения угнетала. Ведь если Тоби действительно бросил ее навсегда и скрылся в неизвестном направлении, то надо ждать еще как минимум семь лет, прежде чем она получит официальное разрешение на вступление в новый брак.
Если Ферранд не согласится ждать так долго, что ж, она поставит сына на ноги одна. Ведь Фиби же сумела это сделать. Правда, тогда она не позволит ему принимать никакого участия в воспитании малыша. Чем больше времени она проводила с сыном, тем сильнее влюблялась в него. Эта милая улыбка, вечно блуждающая на его личике, эти ручонки, призывно тянущиеся к ней навстречу… Ей не хотелось уезжать от малыша даже на один день. Но предстоящая встреча с Феррандом очень важна для них всех… троих.
Калли начала готовиться к поездке в Лондон с посещения известного парикмахерского салона в Глазго. Самое время подумать о модной прическе. Но тамошние мастера категорически отказались делать ей популярный перманент. Грех портить такие густые и красивые волосы, сказали они. Ей сделали элегантную короткую стрижку и уложили волосы ручным феном. Она уже давно не покупала себе никаких обновок, а после родов фигура ее несколько округлилась. А потому Калли разорилась еще и на новое платье и туфли, которые приобрела в центральном универмаге Глазго. После пятичасового чая она успела сходить в кино и посмотреть нашумевший фильм «Чародей Оз». Так странно, думала она, не надо спешить кормить сына, можно просто гулять по улицам. Оставалось лишь последнее: надо было подкупить еще немного хорошего шелкового белья. Сама мысль о том, что совсем скоро она снова окажется в объятиях Ферранда, заставляла трепетать ее сердце.
26 августа она выехала поездом в Лондон, остановилась на квартире Фиби, а утром направилась поездом до Дувра, чтобы встретить паром, на котором Ферранд плыл из Остенда. В одночасье отошли куда-то в сторону пеленки, распашонки, игрушки и бутылки с молочной смесью. Не надо было тащить за собой кучу вещей, которые она привыкла таскать, отправляясь на прогулки с сыном. Уже на вокзале в Глазго она почувствовала себя непривычно свободной, и ей даже стало неловко от ощущения собственной свободы. Вокруг, как всегда на вокзалах, царила суета. Казалось, весь народ сдвинулся с насиженных мест и готов скопом двинуться в неизвестном направлении. Еще более ее озадачило то, что она увидела в Лондоне сразу же по прибытии. Везде мешки с песком, которыми обкладывают фасады зданий, на каждом шагу предупреждения о возможных авианалетах. Газеты, которые она просматривала в поезде, полнились обвинениями в адрес немецких властей и германской армии, сконцентрировавшей свои силы на границе с Польшей. Неужели Британия объявит войну Германии и станет воевать и против Германии, и против России?
Когда заглянула Китти, чтобы повидаться с нею, Калли набросилась на нее с расспросами:
– Что происходит?
– Ты что, радио совсем не слушаешь? – набросилась на нее Китти. – Мы уже готовим к эвакуации в пригородные госпитали наших пациентов на тот случай, если все начнется, – она помолчала. – Не вздумай уезжать из страны! Это может случиться в любую минуту.
– Но мы-то здесь при чем? Господи! Ферранд как раз сейчас направляется паромом из Франции сюда.
– Чемберлен еще в марте заявил, что если Польша подвергнется агрессии, то мы не будем стоять в стороне и молча наблюдать за происходящим. Детей тоже сотнями вывозят из Лондона в деревню. «Накорми лишний рот!» – под таким лозунгом разворачивается в стране кампания по приему беженцев. Жаль, что я принесла тебе скверные новости, но все так, как оно есть. И вот еще что! Как только начнутся авианалеты на Лондон, немедленно возвращайся домой! Считай, что это приказ!
У Калли опустились руки. А она-то думала, что все это одни лишь разговоры и после Мюнхена в Европе снова воцарился мир и покой, а тут такое! Но вдруг тетя Китти, как всегда, преувеличивает? Нет, это не в ее стиле – пугать народ просто так. Китти ушла, а Калли прильнула к радиоприемнику. Новости пугали. Сообщалось, что по обе стороны Ла-Манша скопилось огромное количество людей, желающих поскорее вернуться к себе домой. Отпускники, проводившие летний отдых в Европе, рассказывали по возвращении домой, что на континенте царит паника, сотни, тысячи беженцев повсюду. И все же, несмотря ни на что, Калли решила лично отправиться в Дувр и встретить там своего возлюбленного. Какая разница, когда они смогут быть вместе по-настоящему? Главное – она встретит его сегодня.
Поезд был забит до отказа иностранцами, спешащими побыстрее вернуться к себе домой. Она рассеянно вслушивалась во французскую речь попутчиков, семьями возвращающихся после английских каникул к себе на родину, и неотрывно смотрела в окно, ожидая увидеть собственными глазами военные эшелоны, проезжающие мимо. На причале, где должен был пришвартоваться паром, тоже стояла сутолока. Сотни людей толпились в очередях в надежде купить билеты на обратный рейс, рядом валялись груды чемоданов, усталые ребятишки охраняли семейный багаж. Чуть поодаль выстроилась вереница автомобилей, уже готовых к паромной переправе. Прибывающие суда сбрасывали на берег толпы взволнованных пассажиров, спешащих поделиться с теми, кто здесь, тем, что они оставили по другую сторону пролива.
– В Европе царит хаос! – кричал какой-то мужчина, спускаясь по трапу и обращаясь к тем, кто должен был по этому же трапу взбираться на борт судна.
– Нам пришлось бросить там свою машину! – делился другой. – Они расселяют беженцев даже по тюрьмам.
Этого не может быть! Это не должно случиться! Никогда! Все в душе Калли восставало против того, что она видела и слышала. Но она продолжала неотрывно смотреть туда, где через пропускной пункт проходят на берег пассажиры, прибывшие на пароме из Остенда, стараясь не пропустить знакомое лицо. Но вот на берег вышел последний пассажир, а через какое-то время началась посадка на рейс в обратном направлении, и паром снова взял курс на Остенд. А Ферранда нигде не было видно.