Открытый научный семинар: Феномен человека в его эволюции и динамике. 2005-2011
Шрифт:
Вопрос: Хочу сказать спасибо за Ваш метафорический язык доклада. А вопрос мой о молодежной культуре. Вы упомянули современную культуру молодежи, можно ли связать ее с концепцией нового средневековья, новым мифом о творчестве?
Чеснов Я.В.: Я занимаюсь сейчас очень много городами Калужской области, в частности, Обнинском. Удивительные вещи там происходят. В этом году пятьдесят лет исполнилось этому городу. И вы знаете, что вытворяет молодежь?
Есть такие возрастные инициации у папуасов. Мальчишку от семи до четырнадцати лет выхватывают от матери, тащат в лес, и там происходит ритуальная смерть. Ему говорят, что мы тебя убиваем, чудовище тебя съедает. На самом деле старики оттягивают кожу,
И у нас то же самое. Вот что вытворяет новое поколение. За городом в 12 ночи по субботам устраивается стритрейсинг, уличные гонки. Молодежь — от 15-ти до 35-ти лет. Ставки делаются, девчонки здесь. И эта кодла — то же самое, что этот мужской дом папуасов.
Где жили папуасские мальчишки? В хижине. А после семи лет их от матерей из хижины забирают. Они живут среди мужиков, и девушки туда приходят для свиданий. У многих специальные знаки, она сует в хижину палку, а он уже знает, какая пришла. Которой он коснется, к той вылезет, ждет, которая ему сунет свою палку. В общем, там налаженный язык общения, юношеского и сексуального поведения. И это называется мужской дом.
А есть то, что молодежь творит около Обнинска на выезде в Кабицино, в километрах семи от города, — это мужской союз со всеми атрибутами. А вы говорите, есть ли архаика? Да ее навалом!
В одной палеолитической пещере на глинистом полу пацаны должны были идти особым ходом. Я знаю, какой это ход, он в Китае называется драконьим. На пятках. И там в полу остались пятки этих пятнадцатилетних пацанов. Возрастная инициация там была. Этой штуке — от 30-ти и ближе к нам тысяч лет. А некоторые иномарки в Обнинске бьют, а то еще цепляют и проверяют, чья мощнее. А у яноами, знаете такой народ? Прекрасный народец, охотники за головами в верховьях Амазонии, на границе Венесуэлы и Бразилии. Много литературы о них написано. Головорезы самые отчаянные, которые головки врагов высушивают до маленьких размеров, европейцы с удовольствием покупают в качестве сувениров. Вот эти самые яноами, отличные мужички такие. У них идет бой, кто из них сильнее. Становятся два претендента друг против друга. Сейчас топоры-то уже металлические, а когда-то были каменные. Один благородный говорит: ты бей. Другой с размаху в грудь шарах, у того искры посыпались, но удержался. Ну, теперь я, и другому лупит. Вот что происходит. Олимпийские игры, если хотите. Все то же самое, друзья мои.
Иванова Е.Л.: А возможно ли вообще прожить без архаики?
Генисаретский О.И.: Есть что-нибудь святое в этом мире?
Чеснов Я.В.: Потрясающий вопрос. Я о нем буду думать, ответить не могу.
Генисаретский О.И.: Может быть, немножко его артикулируем? Вы назвали это плазмой, про которую сами сказали — континуум, вообще-то все едино. Что тридцать тысяч лет назад, что в Обнинске, все ребята из Подмосковья это делают, все едино. И в этом смысле возникает вопрос, если угодно, об антропологическом статусе всего этого континуума и этой плазмы. Ведь мы же знаем, как конструкты делались сравнительно-историческим методом. Брали данные на графике по разным народам. Вычленяли, конструировали, писали. Плохо ли, хорошо ли, но написали основной славянский миф. Теперь из него разворачиваем назад — это называется восхождением от абстрактного к конкретному. То есть, Вы прекрасно, изумительно инсценировали нам эту плазму, погружая нас в это целое. А как Вы это оцениваете со стороны онтологической, антропологической?
Чеснов Я.В.: Я бы различал онтологический статус этой плазмы и эпистемологический.
Генисаретский О.И.: Это сложнее, но еще интереснее. Давайте.
Чеснов Я.В.: Это разные вещи. Ежели я изучаю обычай каннибалов, то я необязательно должен пробовать. Это разные плоскости. Явление, которое существует, и моя наука, которая его описывает, — разные вещи.
Генисаретский О.И.: В отличие от нарратива, который Вы рассказываете. Он же, так сказать, розановский. Вы прекрасно, очень эмоционально и выразительно, погружаете нас в этот транс, в плазму. Это вообще-то говоря, действие литературное, великолепное искусство рассказа. И это хорошо, мы все устали от этой гнусной жизни, на нас это оказывает терапевтическое воздействие.
Чеснов Я.В.: Василий Васильевич — беллетрист?
Генисаретский О.И.: Ну, я не был знаком с ним лично. Вы все-таки про онтологический статус дайте нам намек какой-то, штришок.
Чеснов Я.В.: Собственно говоря, я ответил. Я различаю явление и мою науку…
Генисаретский О.И.: Уверяю Вас, мы тоже различаем.
Чеснов Я.В.: Я различаю описываемое явление и описывающую систему, которая шире, поэтому она должна быть мощнее, чтобы ухватить это явление. Поэтому я кое-что, может быть, вам подбрасывал из Розанова. Но поразительное свойство моей науки состоит в том, что она должна развиваться вместе с этой описываемой системой, и из этой описываемой системы брать некие элементы, чтобы себя обогащать.
Генисаретский О.И.: Прекрасно.
Чеснов Я.В.: И тогда у нас получается что? Герменевтика, которой я занимаюсь.
Генисаретский О.И.: Это не есть ответ на заданный мною вопрос про онтологический статус вашей плазмы. Так в курсах философии для первокурсников вузов описывают, как работает наука. Есть явление, есть система и т. д. А эта плазма, каков ее бытийный статус, по-вашему?
Чеснов Я.В.: Онтологический.
Генисаретский О.И.: Я и спрашиваю про онтологический статус.
Чеснов Я.В.: Так устроен мир. Это онтология этого мира.
Генисаретский О.И.: С точки зрения этой этнографии, Вами представляемой. Вы выполняли роль жреца или колдуна, который нам свой основной миф повествовал замечательно и убедительно.
Чеснов Я.В.: Нет, я не хочу так думать. Почему, колдун, скажите? Может, Вы не так понимаете? Зачем слово-то употреблять, если неправильно его употребляешь?
Генисаретский О.И.: Из соображений корректности и вежливости.
Чеснов Я.В.: Спасибо, обозвал меня колдуном и говорит, что это вежливость. Колдун занимается совсем другими вещами.
Генисаретский О.И.: Прошу прощения.
Чеснов Я.В.: Жрец очищает этот мир, Вы знаете, да? Функция жреца состоит в том, чтобы его очищать.
Генисаретский О.И.: Повествователь. Тоже не устроит? Вы сказали, что онтологический статус — это миф. А свою роль Вы тогда как определяете? Вы же не как этнограф говорили.
Чеснов Я.В.: А как кто?
Генисаретский О.И.: Как повествователь замечательный, который блестяще наводит суггестивный транс.
Чеснов Я.В.: И я не выступал как этнограф?
Генисаретский О.И.: Вот мой вопрос в этом и состоит! Чего тут больше: научной этнографии или блестящего искусства повествования, нам совершенно недоступного или неизвестного и редко встречающегося.
Чеснов Я.В.: Я претендую на некую ответственность, на табло ответственности. Когда некоторые умные люди говорят об антропологическом воображении, они говорят это без ответственности, правда, же?