Отложенное убийство
Шрифт:
25 февраля, 11.05. Александр Турецкий
Ясное небо своей синевой соответствовало тонкому намеку на лето. Белые самолеты на его фоне виделись чистыми и такими свежими, словно пахли не керосиновым топливом, а свежевыстиранным бельем. Александр Борисович Турецкий и Вячеслав Иванович Грязнов в аэропорту города Адлера посматривали на часы в ожидании самолета, который должен был доставить к ним заместителя генерального прокурора Константина Дмитриевича Меркулова. В ожидании Кости они не скучали: хватили по кружечке пивка в буфете, пошатались
— Что у нас сегодня, — недоумевал Станислав Вешняков, — праздник какой-то, что ли? Двадцать третье февраля вроде как позади, если бы Восьмое марта было — мимозой бы торговали…
— Забирай выше! — подмигнул недогадливому
Стасу Вячеслав Грязнов. — Сегодня у нас такой праздник, что лучше не бывает. Одним ударным броском захватим Зубра и Законника. Но вначале заложников у него отнимем.
Вешняков солидно кивнул. Согласно своей должности он находился в курсе текущих проблем, хотя отдельные подробности были ему неизвестны.
— Избавитесь, стало быть, от дамоклова меча?
— Что-что? — удивился Турецкий.
— Ну как же? Помню, как над вами этот Сапин висел, жить не давал. Отложенное-то убийство — неспокойная штука… А вот теперь, стало быть, дух переведете.
— Уже давно перевели, — блаженно ответил Турецкий. — Сапин у нас все это время был под наблюдением. А теперь и подавно никуда от нас не денется. Сейчас, должно быть, наши ребята его уже водворяют под белы руки в его прежнюю камеру. Встреча друзей!
— Там его прикончат, — обеспокоился Слава Грязнов. — Он же задания воровской сходки не выполнил! У них с этими делами строго. Один Масленников чего стоит! Он Законнику почище Хрущева покажет кузькину мать.
— А ты поменьше за него волнуйся, — утешил его Вешняков. — Это уж дело охраны. Предупрежу, чтобы проследили, или посажу в одиночку твоего Сапина. Никуда не денется. Скажи спасибо, что за себя больше волноваться не надо.
Грязнов и не волновался. Мыслями он перенесся по воздуху в Москву. Конечно, ранняя весна и все такое — это прекрасно, но как-то не для него, не по-грязновски. Он — типичный русачок, житель средней полосы. Субтропики для него — все равно что праздничный торт: вкусно, красиво, но много не съешь, а каждый день питаться тортами и подавно не станешь. Ему бы из этого преждевременного тепла — в московский холод: ух, чтоб все косточки пробрало! Может, успел бы еще в эту зиму выбраться за город, побродить по застылому подмосковному насту на лыжах… Лыжами Вячеслав Иванович в своей жизни пользовался не чаще, чем пастор Шлаг из «Семнадцати мгновений весны», но почему-то сейчас образ московской идиллии воплощался для него именно в лыжах.
Наверное, погода была здесь ни при чем. Все обстояло проще: Славе Грязнову до смерти надоели бандиты «Хостинского комплекса», и он стремился поскорее развязаться с ними. Сперва прикончить эту гидру, у которой, что ни день, отрастают все новые и новые головы, а потом — на покой, в Москву. То, что в Москве лично ему спокойствия ждать не приходится, как-то ускользало из виду…
Александр Борисович Турецкий то и дело поглядывал на часы.
— Самолет задерживается, — посетовал он. — Эх, не здесь надо мне быть, а там, в Сочи, с нашими ребятами…
— Ребята и без нас справятся, — сказал Слава, но как-то неуверенно и тут же, противореча себе, добавил: — А все-таки лишняя голова никогда не помешает… Я имею в виду, голова никогда не лишняя… Короче, я тоже за них переживаю.
— Чего уж так переживать? — искренне пытался утешить их Станислав Иванович. — Недолго нам в аэропорту осталось крутиться. Встретим Константин Дмитрича, сядем в мою машину, дела наши адлерские уладим — и сейчас же домой, в Сочи…
Скромный черный автомобиль, принадлежащий Вешнякову, ждал на стоянке, когда он сможет доставить в Сочи Константина Меркулова и встречающих.
25 февраля, 11.06. Антон Сапин
В аэропортах особенно заметен переживаемый нашей планетой демографический взрыв: в любое время суток не редеет здесь толпа. Пассажиры, встречающие и провожающие, сталкиваясь, суетясь, громогласно доказывая что-то служащим аэропорта или с выражением скуки ожидания обосновавшись в одном из кресел, при этом не выпуская из-под руки багаж, — привычная картина! На кого-то она навевает уныние, предвещая холодный и безличный мир будущего, кого-то, наоборот, бодрит, с подмигиваньем намекая на неизведанность приключений, которые ждут впереди. А возможно, именно здесь, на перевалочном пункте между землей и воздушной сферой, судьба подготовила для вас случайную встречу, которая перевернет всю вашу жизнь.
Необычный человек занимал красное пластмассовое кресло в третьем ряду зала ожидания адлерского аэропорта. Он не был похож на пассажира: эта публика обычно обвешана багажом, словно навьюченные ослы, а у него при себе имелся только маленький чемоданчик, совсем не подходящий для дальних поездок. Он не принадлежал к племени провожающих: проводив своих друзей и родственников, эти люди обычно сразу покидают аэропорт. И на встречающего похож не был: не прислушивался к объявлениям радиодиктора о производящих посадку самолетах, не поглядывал с тоскливым выражением на часы. На вид ему можно было дать от тридцати до сорока: блондин с пушистой светло-русой бородой и вьющимися волосами. Зеленые брюки ладно облегают нижнюю часть тела, свитер и куртка не скрывают развитых мускулов. Мужчин такого склада иногда принимают за известных спортсменов; порой они таковыми и оказываются.
У бородатых людей труднее распознать выражение лица, чем у бритых, но даже неумелый физиономист сказал бы, что субъект со светлым чемоданчиком, закинувший ногу за ногу в красном пупырчатом аэропортовском кресле, напряжен. Спокоен, но напряжен. Такими бывают люди, которым предстоит выполнить трудную, но необходимую работу, после чего они будут свободны.
В кармане куртки зазвонил мобильный; одним движением человек в кресле выхватил телефон:
— Алло! Я. Начинаем?
— Ни в коем случае! — заклокотала трубка. — Антон, ты меня слышишь? Переигрываем! Все отменяется!
— Ты шо? — невозмутимо хрипнул в трубку Антон Сапин. — Ничего не отменяется. Я жду, шоб на кнопку нажать. Жмем или как?
— Никто ни на что не жмет! Повязали меня, понял? Чтобы спастись, надо, чтобы никаких взрывов! Надо… слышишь меня?
— Нет.
За этим необычным ответом последовала пауза, после которой Зубр продолжил — уже не так уверенно:
— Что «нет»? Антон, пойми, я тебе приказываю…
— Сто раз тебе повторять — не имеешь ты права мне приказывать! Кто мне приказывают, те в тюрьме запертые! Постановили они кончить следаков — значит, возьму и кончу. Дело-то на мази.