Отмеченные лазурью. (Трилогия)
Шрифт:
— А! — Хайг нацелился в него пальцем. — Не сметь мне дерзить. Почему-то прошлой ночью кое-кто был не слишком разговорчив, когда его тихорукий шнурочком украсил.
— Это мое дело, и никто не смеет в него нос совать, — упорствовал юноша, все еще стараясь хоть как-то смирить гостя и одновременно весьма болезненно осознавая, что со стороны этого бессовестного выскочки он может нарваться только на издевательства. В ночной рубашке (даже украшенной дорогими кружевами и вышивкой), с взлохмаченными, точно стог сена, волосами и кругами вокруг глаз даже аристократ выглядит не слишком впечатляюще. — Оставьте меня в покое, и ты, и этот твой невольник.
— Это
— Ладно, выкладывай, кто тебя так сильно не любит, — повторил свой вопрос Ткач, когда исчерпал свой запас оскорблений.
— А, выбирай на вкус, — буркнул Искра из-за занавеса растрепанных локонов, делая небрежный жест рукой. — Меня тут все ненавидят, в том числе этот твой кудлатый любимец.
— И ничего удивительного, если ты всех презираешь, — ответил хайг, уже значительно спокойнее. — Может, я и простак, не столь «утонченный», как некоторые тут, но далеко не глупец. И я вижу, когда что-то назревает.
Луч угрюмо и строптиво молчал, а мужчина продолжал довольно добродушным тоном:
— Малый, как я понимаю, тебя тут вовсе быть не должно было. Зачем тебе Замок Ладони? Такой аристократик должен сидеть в своем дворце с каким-нибудь умником, по книжкам обученным, и иметь этого книжника в своем исключительном распоряжении. В Ленении у императора или в каком-нибудь ихнем университете, или как там оно у вас называется. Но не здесь и не с одним-единственным слугой…
— Как изгнанник! — Искра не выдержал и выплеснул давно сдерживаемую горечь. — С одним слугой, в одной комнате, и даже коня мне не оставили! Заперли в этой продуваемой всеми ветрами крепости, точно в тюрьме, вместе с простонародьем, мужланами и ублюдками… — И тут он прикусил себе язык.
— Сынок… — начал хайг обманчиво ласковым тоном. — Ты на самом деле такой дурной или просто притворяешься?
— Может, и притворяюсь, — пробормотал парень, упрямо уткнувшись глазами в пол.
— Эти «мужланы и ублюдки» — твои собратья, и тебе этого уже не изменить. Разве что вскроешь свою глупую башку и вырвешь из нее ядро таланта. Но это будет очень больно, сынок, не сомневайся… — Он вдруг оборвал себя на полуслове и быстро глянул на парнишку, который между тем поднял глаза и холодно смотрел на старшего мага. — Это не первый раз, верно, малец? Не первый наемный убийца, подосланный к тебе?
Лицо Искры исказила внезапная гримаса. Он кивнул.
— Четвертый, — прошептал в ответ.
Хайг коротко присвистнул:
— Так ты, видно, большой счастливчик, или Гильдия так сильно опустилась, что даже одного щенка не может выставить за Врата.
Взгляд мага стал еще мягче, в нем вроде бы даже появилось сочувствие, а Победный Луч с изумлением услышал собственный голос:
— Первый раз… подо мной убили коня на охоте. Стрела была предназначена мне, но конь взбрыкнул, и
Искра прикусил губу, сдерживая предательский поток откровений. В своем коротком рассказе он не упомянул про собственные страхи, ночные кошмары, о том, что долго ничего не мог есть, чуть не уморив себя до смерти. Не хотелось ему говорить и о постоянно повторяющихся истериках матери или холодном равнодушии отца, которое разнообразили только взрывы раздражения. Нападения на наследника рода были неприятными событиями, нарушавшими заведенный порядок и налаженные обычаи в почтенной резиденции Брин-та-эна.
— У тебя есть братья? — неожиданно спросил хайг.
Захваченный врасплох, парень отрицательно покачал головой.
Нет, у него не было братьев, к вящему неудовольствию и вечным сетованиям князя-отца, который полагал, что вина за такое состояние дел лежит целиком на его супруге.
— Значит, это за тебя прошлой весной просватали самую младшую дочь императора? — продолжал Ветер-на-Вершине. — Я что-то такое слышал.
«Что-то!» Этот горец и в самом деле как будто только вчера из лесу вылез. Чтобы не знать о самом громком за последние годы обручении!
— Это не понравилось другим конкурентам, — с горечью заметил невезучий жених. — Вот кто-то из них и начал на меня охотиться, рассчитывая в случае успеха занять чудное местечко императорского зятя. Я бы и сам его с удовольствием уступил, да еще приплатил бы, только ни Круг, ни князь не позволят мне этого сделать. Они желают, чтобы в императорской семье был маг, ну и для рода Брин-та-эна это огромная честь.
— Что-то тут концы с концами не сходятся, — презрительно сказал Ветер. — Вместо того чтобы охранять и беречь, тебя держат здесь, где, собственно говоря, каждый может входить и выходить, как ему хочется. Охрана Замка дырявая, как карман нищего, я уже давно об этом твержу, но разве кто-то меня слушает? Стража едва шевелится, как снулая рыба, а мои кошечки — всего только животные, их можно обмануть. Этот мерзавец давно уже подкрадывался к тебе, точно к оленю из засады. Наверняка поступил сюда на службу, пропитался запахами Замка, подождал нужное время, а уж потом приступил к своей работе.
— Разве у Замка есть какой-то свой запах? — пробормотал парень.
— А как же! — Голос Ветра звучал так, будто он объяснял то, что ясно и пятилетке. — Всю одежду стирают одним и тем же мылом. Человек, возможно, этого не чувствует, но коты непременно учуют. Именно поэтому стражники возвращаются из своих дозоров с целыми руками и ногами. А вот вору это сделать будет гораздо труднее… — Он расхохотался во все горло, шлепнув себя ладонью по колену.
— Только, как оказалось, это не всегда действует, — кисло заметил Искра. — Из этого следует, что тихорукий, скорее всего, притворился поваренком. Он отравил мой ужин, который только случайно съел Чертополох, потому что у меня как раз не было аппетита. А убийца ждал под дверьми, хотел убедиться, что отрава подействовала. Он рассчитывал, что выйдет Чертополох, поэтому с собой прихватил только гарроту. — И снова ладонь парнишки невольно потянулась к шее, на которой виднелась пурпурная полоса. — Его-то убийца легко придушил бы, а вот со мной у него ничего не вышло.