Отмороженный 11.0
Шрифт:
— Спасибо, — сказала доктор, когда я закончил. — Еще нужен доступ к загрузке. Я добавлю наши карты.
Я подтвердил принятие и установку файла. А на карте выделился примерно двадцатикилометровый участок Разлома. Он увеличился в масштабе, детально показав кривую зигзагообразную линию границы.
Все, что с нашей стороны было прорисовано очень детально. Появилось несколько маркеров — отметки стоянок мобильных научных станций. Потом через каждые двести метров подсказки с кучей данных: температура,
Плюс кратчайшее расстояние до другого берега. В самом узком месте, где с обеих сторон встречались два выступа — значилось три с хвостиком километра. А в самом широком — почти одиннадцать, но там еще и оба зигзага друг от друга отворачивались.
— Предлагаю начать отсюда, — на карте подсветился маркер, омечавший остановку одной из прошлых экспедиций. Маршруты всех тех, про кого раньше рассказывала доктор, на карте тоже были. Красные пунктирные линии с крестами на конце.
— Не самый короткий путь к точке, где вы фиксировали сигнал, — я покрутил карту, разглядывая область вокруг нужной точки.
— Зато самый безопасный. Отсюда это не видно, мы не смогли провести нормальное трехмерное сканирование, но там наиболее чистый склон и первые пару километров спуска достаточно пологие. Насколько это, конечно, возможно, здесь.
— Чистый от чего?
— От местной флоры и фауны. Криолитозона там наименее поврежденная или, наоборот, наиболее мощная. С учетом сопряжения измерений, до сих пор неясно ледяной покров сформировался после появления авлакогена или это его составляющая с той стороны. Здесь везде очень сложные формирования, встречаются не только грабены, но и горсты, — чуть ли не тоном Симонова начала вещать Сюин-старшая.
— Ммм, отсюда, значит, отсюда, — я уселся на квадроцикл, внутренне радуясь, что доктор не видит сейчас меня в операторской.
Уши точно покраснели, с другой стороны, у меня фокус на другие науки был во время обучения. Что-то, конечно, вспоминалось: авлакоген — как раз впадина, грабены — прогиб, горст — поднятие. А по факту, если я ничего не путаю, то весь Разлом — это рифтовая зона, состоящая из провалов и разломов в земной коре. Или уже не земной, а того мира, который хочет соединиться с нашим. Но об этом пусть доктор Сюин с профессором Симоновым спорят.
Квадрик завелся, но работать в полную мощность не захотел. Выдал всего половину от моей привычной скорости, при этом начав жрать энергию так, словно он небольшая фура.
— Так, а что нас ждет в криолитозоне? — поинтересовался я, потому что на сканере не было признаков органики, лишь не до конца понятно свечение за границей Разлома.
— Там, где ледяного покрова нет, наблюдается скопление протистов. Разных типов, но в основном состоящие лишь из протоплазмы без ядра, но с псевдоподиями и жгутиками…
— Ммм… — промычал я, забыв отключить общий канал связи.
—
— Да, это ценная информация, — я вздохнул. — А что на практике?
— На практике держи дистанцию, избегай контакта со жгутиками и ложноножками. И забудь про энергощиты и силовые удары.
— Хм…
— А что хмыкать? Положительный энерготаксис только привлечет соседние гетероконты.
— Все, хватит лекций! Я понял. Пальцы не совать, энергией не светить. Дальше по ходу разберемся!
Теперь уже хмыкнула Сюин-старшая. Но с учетом возможных сложностей автоматического перевода и нашего уровня теоретической базы, диалог все равно не строился. Я уже было хотел перевести тему и пораспрашивать про Сюин или Дэша, но впереди показались заснеженные обломки старой мобильной лаборатории.
Покрытый льдом кусок вагончика-времянки со сломанными стенами, стальные ящики, бочки — все дряхлое, будто проеденное бесцветной ржавчиной. Нашлась и запчасть от старенького инженерного дроида, торчащая из-под снега. Я разглядел руку-манипулятор, сжимающую сломанный сканер. Он не развалился на части только потому, что покрылся льдом.
Бабушка Сюин попросила меня пройтись по развалинам, хотя даже без докторской степени было видно, что здесь ничего не уцелело. А еще через десять метров начинался Разлом, куда мне уже с нетерпением хотелось заглянуть. Но доктор настояла, очень вежливо и даже печально, возможно, для нее это что-то значило. Я нашел тела еще трех дроидов — все допотопные инженеры уровня «Таймыра», а то и еще старше.
За времянкой нашлась конструкция по типу компактной платформы для подъемника. Стальная ферма покосилась, а обрывки стального троса, вмерзшего в прозрачный лед, даже создали некое подобие рисунка.
Я уже слышал Разлом. Ждал гул ветра, зажатого в аэротрубе, или хотя бы бубнеж кухонной вытяжки. Но нет — похоже было на тяжелое, прерывистое дыхание с периодическим бурлением недр. Из Разлома выскочила снежная волна «поземки», перевалилась через край и неспешно прошла мимо меня.
— Аккуратнее, слышишь чавкающие звуки? — спросила доктор. — Это либо споровая аномалия, либо скопление скелетов радиолярий. Для Ориджиналов только условно безопасны. Длительное воздействие никто не изучал.
— А что-то конкретное вы успели изучить?
— Как сказать, — доктор усмехнулась. — Такое ощущение, что все известные, да и неизвестные, бактерии, которые мы когда-либо находили в вечной мерзлоте на Большой Земле, есть и здесь. Только мутировавшие в каких-то невообразимых размерах. И добрее они не стали.
Я подошел к краю Разлома, уже четко различая раскинувшуюся впереди пустоту. Там, в глубине клубился снежный туман. Из-за этого казалось, что это я высоко-высоко где-нибудь в горах, а не дно Разлома где-нибудь низко-низко под землей.