Отморозки, часть 1
Шрифт:
– Козлы винторогие,– проворчал Пашка, поняв, что выспаться сегодня ему не удастся. В постель он упал далеко после полуночи и не потому, что принадлежал к категории сограждан, именуемых "совами", а просто работа у Пашки такая. Сутки через трое. Маркером Пашка в биллиардном клубе трудится. Отсюда и погоняло такое специфическое. Оно вообще-то Пашке самому-то не особенно нравится, так как любой бильярдист, знакомый с терминологией в этом виде человеческой деятельности, знает, что Кикс – это хреновый удар, подлежащий штрафу. Двойной удар, когда кий, попав по шару, успевает, сопровождая, добавить еще один и выдает характерный звук деревянный и для уха профессионального оскорбительный. Ни кто от этой ошибки не застрахован, даже опытные мастера случается, что киксуют, ну а у новичков это дело обыкновенное и они великодушно киксы друг другу прощают, тем более, что после такого удара шар катится, не туда куда хотелось, а куда попало. Уже наказан человек и чего еще его гнобить? Но кикс – это признак непрофессионализма и преодолеть этот начальный, киксовый период, разным любителям биллиардного спорта удается по-разному. Кто-то быстро учится бить правильно, а кто-то киксует всю жизнь. Пашка изживал из себя киксы так долго, что успел кликуху получить за это. Бильярдом он увлекся давно, лет десять назад и подсел на него, как на наркотики. Благоприятствовали этому увлечению и обстоятельства по жизни складывающиеся. У одноклассника – Мишки Коняева предок клуб раскрутил, на пару десятков столов размахнувшись и, разрешал им, тогда еще школьникам, катать шары на пустующих столах, сколько влезет, без оплаты. Надеялся предок, таким образом, отпрыска своего хоть чем-то увлечь и от уличной, экстремальной жизни оторвать. Ну, а Пашка вертелся рядом в качестве спарринг-партнера. В результате он-то и зафанател и даже Киксом стал, а Мишка напротив этот биллиард буквально возненавидел и при первой же подвернувшейся возможности, в жизнь экстремальную свалил, прямо из-под бдительного отчего ока. Тот и мигнуть не успел, глядь, а отпрыск уже на скамейку штрафную присел, в простонародье подсудимой именуемую и из-за прутьев на него виновато прижмурился. Корячилось Мишке лет десять от правосудия, но тут папаша раскошелился на адвокатов и судейских, не стал жмотничать и получил подсудимый Коняев по минимуму – пятеру. Так что пока Пашка шлифовал свое мастерство у стола бильярдного, Мишка валил лес где-то в Мордовии. Вернулся в этом году, возмужавший, с фиксами и погремухой уголовной – Конь. Отец Коня-Мишки попытался привлечь наследника и использовать в семейном бизнесе, тем более что разворотистым оказался Савелий Михайлович и успел за эти пять лет, пока сынуля пилой ширкал, открыть еще пару клубов, но… Отпрыск фиксами сверкнул и заявил, что "шары катать" не его призвание.
– И чего тогда тебе, гаденышу, от жизни этой надо?– осерчал Савелий Михайлович, принявший по случаю возвращения сына двести грамм горячительных и поэтому слов не выбирающий.
– Бабла и побольше,– откровенно признался отпрыск и весело заржал прямо в выпученные изумленно глаза папаши.
– И где ты его собрался нарубить, сукин сын, побольше?– завелся отец.
– Есть такие места,– авторитетно заявил Конь.– Там его валом. А с кием вон пусть Кикс вокруг столов прогибается. Ему это в кайф. Без обид, Паш?– Пашка, присутствующий на праздничном банкете, на правах школьного приятеля, пожал плечами: – Какие обиды, да в кайф,– а Савелий Михайлович, рюмку коньяка очередную маханув, чтобы слова сына переварить и осмыслить, кулаком по столу хряпнул и выдал заключительное родительское резюме-благословление:
– Попадешься, если в этих местах опять, то хрен тебе, а не адвоката. Пальцем не шевельну и копейки ломаной не потрачу, чтобы тебя – гаденыша вытащить с кичи. Так и знай. Живи, а я погляжу, долго ли на воле, щенок, продержишься.
– Ни че. Обойдусь, батя. Ты только малеха сейчас подмогни, пока раскручусь. Я на шее твоей сидеть не собираюсь и на счет кичи не боись. На парашу я и сам не хочу. Займусь бизнесом бескриминальным.
– Каким это?– чуть не подавился грибом маринованным Савелий Михайлович.
– Закорешился я, батя, на зоне с челом одним. Перец резкий. Откинулись, опять же, одновременно. Так вот он тему хлебную предлагает замутить. Называется бизнес – Экстрим-досуг.
– Что же он на нары тогда присел, если "резкий перец"?– не удержался, съязвил Савелий Михайлович.
– На старуху-проруха, батя. Сел, потому что партнер по бизнесу подставил. Иуда рядом оказался. Никто не застрахован. Думаешь, у тебя рядом Иуды нет?
– Есть,– вынужден был согласиться Савелий Михайлович, взглянув на сына.
– Ну, вот,– расплылся в улыбке самодовольной Конь. Если судить по ней, бездумной, то жизнь дальнейшая на воле, виделась ему исключительно в розовых тонах с золотистыми оттенками.
– И что это за бизнес-экстрим такой, в котором лопатой бабло гребут? Позволь полюбопытствовать? Может, чего со стороны подскажу,– перевел разговор в иную плоскость старший Коняев.
– Не, батя. В этом бизнесе ты не советчик. Экстрим-досуг это…– Конь поскреб нос, размышляя как-бы это подоходчивее, в тупые мозги отцовские выдать информацию и чтобы самому свои особенно при этом не напрягать.– Фильм тут по ящику недавно гнали, примерно на эту тему. Там, по сюжету, новым буржуям нашим предложили отдохнуть пару недель в лагере. В зоне, со всеми прибамбасами. В концлагере. Ну, охрана с винтарями, как положено. Овчарки, вышки караульные. Не смотрели?
– Видел я. И что?– застекленел глазами Савелий Михайлович.– Вы тоже концлагеря такие хотите открыть? Так там фильм вспомни, чем закончился для организаторов. В цистерну их с кислотой макнули. Трупы.
– Не, концлагеря мы открывать не будем. Западло. Но идея экстрима-досуга именно такая. Клиент-буржуй, зажратый, платит и получает что-то вот такое экстремальное. В компании бомжей, например, может отдохнуть дней десять или этих… клошаров в Париже каком-нибудь задрипанном. Или в банде уличной где-нибудь в зачуханном Чикаго оттянется. Ну, а мы обеспечим внедрение, доставку и возврат. Договоримся, где надо, отмажем если что. Вот это бизнес. Не то, что шары ваши – свояк, чужак, блин.
– Ты думаешь, что найдутся придурки, которые в банды эти и к бомжам вшивым отдыхать побегут?– с сомнением покачал головой Коняев старший.
– Ого-го. Еще и очередь будет на полгода. Жизнь-то у бизнесменов пресная, скучная. Вот у тебя, батя, что за жизнь? Что ты видишь в ней кроме бильярдных? Ты где в отпуске был?
– Где, в Египте. Пирамиды посетил,– буркнул Савелий Михайлович.
– И что? Отдохнул?– подмигнул ему сын.
– А ты глазами не семафорь… Отдохнул и мать отдохнула. Вернулись, загоревши… И видели много чего интересного. Пирамиды, сфинксы эти… Море там, в Египете есть. Теплое. А ты чего советуешь? Чтобы я в драных портках бутылки по урнам собирал и от ментов по подвалам и чердакам прятался? Ни хрена себе отпуск.
– Зато после такого отпуска в Аду, батя, тебе твоя жизнь занудная Раем покажется. Восприятие усилится. Мне это все психологически кореш разжевал. Его Толяном – Анатолием кличут. Даже у Пушкина про это стишок есть. Я наизусть запомнил.– "Все, все, что гибелью грозит. Для сердца смертного таит неизъяснимо наслажденье. Бессмертья может быть залог. И счастлив тот, кто средь волнений их обретать и ведать мог!".– Во как! "Неизъяснимо наслажденье". Удовольствие, значит. А за удовольствие нужно платить. А мы предоставим – Бизнес такой.
– Ну-ну,– хмыкнул Савелий Михайлович.– Ветер вам в задницу. От меня-то чего хочешь? Денег? Сколько?
– Совсем не много, пару кусков баксов, пока прибыль начнется. Я верну. В долг дай.
– Да мне две эти тысячи не жалко, хоть и не возвращай,– махнул рукой Савелий Михайлович, зацепив ей попутно коньячную бутылку.– Только не верю я в твой этот бизнес, и кончится у тебя все опять хреново. Есть у меня такое предчувствие. Кинет тебя твой партнер Толян или лягавые на нары пристроят, в конце-концов. Вы же с этим экстримом все время Закон пинать будете. Ох, посодют тебя опять, сынок, чует мое сердце.
– Не посодют. И пинать Закон мы не будем. Все в Законе замостырим. Адвокатов наймем, чтобы параграфы обсасывали,– самоуверенно заявил Конь, чокаясь с отцом.
– Ой дура-а-ак,– схватился тот за голову.– Куда лезешь? Сидел бы в клубе спокойно, в семейном деле и жил спокойно. Те же две тысячи баксов буду платить. Какой тебе нахрен еще экстрим нужен? Ты понимаешь, что такой бизнес сволочной, как ваш, чтобы раскрутить, сколько бабла нужно заслать сразу? А ты две всего просишь. Значит, на десятых ролях будешь при этом Толяне. Если бы ты сто или двести попросил, то я бы хоть и не дал бы, но может быть поверил, что там тебя серьезным партнером хотят видеть. А ты будешь затычкой и на побегушках. И эх!– Савелий Михайлович маханул стопарь и яростно захрустел огурцом.