Оторва
Шрифт:
Я просил тогда у жизни одно, дай бог, чтобы моя баламутная красавица не изменила мне в том слишком вольном круговороте жизни, который мы вели.
Однажды, сидели с ней в ресторане за столиком со случайной незнакомой парой.
Мужчина, как только дамы ушли вместе в туалет, откровенно заявил мне:
– Ты ещё таскаешь такую красотку по ресторанам? Да ей надо выколоть один глаз и не выпускать, всё равно, из дома!
–
– Ну, тогда будь готов ко всему!
А Лариса, обыкновенно с Мариной, часто шастала неизвестно где, особенно с тех пор, как мы снова порешили с ней ограничить потребление алкогольных напитков.
Как-то в выходной она вышла без доклада из дома и испарилась.
В поисках подруги, я позвонил Гелию, местному фотографу, старше меня, давно разведённому. Гелий, не смотря на возраст, был штатным бой френдом Марины, у него постоянно находилось для неё хорошее вино.
– Знаешь, Вадик, - отвечал мне всегда любезный Гелий, - они появлялись, но ушли. Я что-то приболел, а девчонки хотели выпить.
– Не знаешь куда пошли?
– Знаю, к горбуну.
Горбуна я немного знал по работе. Инженер, примерно, в моём возрасте, жил один недалеко в однокомнатной квартире.
Злая судьба изуродовала его с детства, маленький и горбатый он смотрелся несчастным, но из контактов с ним я заключил, что у него добрый и отзывчивый характер.
Я пошёл к нему и там обнаружил Ларису и Марину, и ещё двух молодух, распивающих всё тот же модный бюракан, выставленный хозяином.
– Красиво жить не запретишь! – приветствовал я Павла.
– Проходи, проходи Вадик, - засуетился горбун, - Надя, принеси с кухни фужер, - обратился он к молодой, но уже заметно поблекшей блондинке, наверно, от порочных излишеств, он курила сигареты – одну за другой.
Надя с интересом взглянула на меня, что-то в её взгляде было таинственно притягательное, и я пропел в шутку:
– Ах, Надя, Наденька мне б за двугривенный – в любую сторону твоей души!
Надя улыбнулась и ушла в кухню. Лариса сразу насторожилась, что и было моей целью - задеть ревнивицу.
– А я вот один, а их много, - развёл руками Павел, - хорошо, что заскочил. Я там приготовил тебе осциллограф, но ты посиди!
Дело в том, что мне надо было дома настроить видак, у Павла был осциллограф, и как-то на работе договорились, что зайду за ним.
Но я-то припёрся с другой целью: в поисках
– Посидим, раз моя подруга здесь, - согласился я.
– Да? А кто тут твоя? – простодушно спросил Павел.
Лариса проявила реакцию и пересела ко мне на колени.
– Вот оно, что! Она у меня в первый раз, и знаешь, поразила.
– Да она всех поражает, красотка! – невежливо завели мы разговор в третьем лице о присутствующей даме.
– Красотка-то точно. Но здесь другая гносеология. Не в этом дело!
– В чём же? – решил я поддержать философские изыски Павла.
Я давно заметил, что физически ущербные люди, если не спиваются совсем, много рассуждают о жизни, о её смысле и становятся от этого мудрыми.
– Она другая, чем эти!
– обвёл он рукой остальных девушек, и те, наверно, возмутились, если бы разговор шёл не о Ларисе. Удивительное дело, ни разу не видел, чтобы кто-то из её подруг пытался оспорить превосходство оторвы.
Подруги молчали, Лариса тоже, пиар работал на неё.
Павел выпил со мной с полстакана мадеры и возбуждённо, жестикулируя руками, начал резать правду-матку:
– Кто эти? Эти блядво! Эти за стакан вина что хочешь, сделают!
– Не обижай девчонок. А то не будут тебе делать, - сдержал его я.
– Эти? – опять повторил горбун, - других найду! Да они не обидятся, привыкли ко мне. А твоя, твоя … богиня! – нашёл он, наконец, слово.
– Да ты меня первый раз видишь! – открыла Лариса рот.
– Первый. Но знаю.
– Пьяное признание в любви, вот что твои слова, - сказала девушка.
– Вот-вот! – ты сразу поняла, - признание, а им я не признавался, ты спроси.
Не знаю, куда бы завёл сей диспут, но тут постучался и вошёл в дверь парень, лет тридцати, с каким-то уж слишком тоскливым лицом.
– Ты опять здесь, Надя, - обратился он к поблёкшей блондинке, - пошли домой.
– Да ты садись, - пригласил Павел.
– Не буду пить чужое вино, - ответил парень, - а на своё денег нет.
Они ушли.
– Толяй три года отсидел за воровство, - сообщил Павел, - гордый, блин!
– А там только так, - сказала Лариса, - или гордый, или «Машка.»
– Вот видишь, видишь! – опять начал Павел, - молодая, а всё понимает.
– Толю за зону выселяют, - сказала молчавшая до того незнакомая девушка,
– Надя продаст квартиру и уедет с ним.