Отпетые сыщики
Шрифт:
Битюг заморгал глазами.
– Скажете, не так? Какого хрена вы на нас с пацанами набросились? Зверя ранили, Скребня застрелили, да и я… вот…
Гуров стиснул кулаки, но, когда Битюг замолчал, усилием воли заставил себя расслабить кисти. Шумно втянул воздух через нос, а затем так же гулко выпустил его обратно. На пару секунд прикрыл глаза. Гуров старался совладать с эмоциями и взять себя в руки.
– Значит, так, – заговорил полковник после непродолжительной паузы. Раскрыл изъятый у Битюга военный билет, быстро сличил фото и сверился с означенной в документе фамилией. – Значит, так,
Гуров опять говорил, не глядя на Битюга, а потому развернувшийся к ним обоим лицом с переднего сиденья Крячко первым заметил произошедшие с залетным гастролером перемены.
– Черт возьми, Лева! – воскликнул он и даже инстинктивно отшатнулся назад.
Гуров быстро поднял взгляд. Зрачки Битюга закатились, обнажив испещренные красными прожилками белки глаз, лицо приобрело землистый оттенок, а на нервно подрагивающих губах выступила пузыристая пена. Зубы братка начали выбивать нарастающую барабанную дробь, все тело забилось в конвульсиях. Битюг изогнулся и стукнулся затылком о боковое стекло. Ноги уперлись в переднее сиденье, словно рассчитывая протолкнуть его вперед.
– Какого хрена? Придуряется, что ли?
– Не похоже, – Гуров поспешно убрал в карман конфискованный у Битюга военный билет. – Эпилепсия, Стас.
– Ну этого нам только не хватало.
Гуров уже толкнул от себя дверцу и выбрался из салона. Две машины «Скорой помощи» все еще были здесь.
– Эй! – окликнул полковник санитаров. – У нас тут приступ эпилепсии. Быстрее!
Двое бросились на его зов. Крячко тоже вышел из «Пежо» и вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Он встретился взглядом с Гуровым, и оба поняли друг друга без слов. Пока у Битюга не пройдет приступ и его последствие – полная заторможенность больного, им ничего от него не добиться. Только если браток и в самом деле мастерски сымитировал припадок. Но выяснение этого вопроса потребует определенного времени. Потерянного времени.
В кармане Гурова запиликал мобильник. Полковник чертыхнулся и достал аппарат.
– Гуров слушает! – Он даже не пытался скрыть раздражения.
В ответ раздался приглушенный смех. Даже не смех, а нечто, напоминающее хихиканье дебила. Гуров на мгновение отстранился от трубки, а затем вновь приложил ее к уху.
– Я слушаю, – более жестко и требовательно, нежели в первый раз, произнес он. – Кто это?
Краем глаза полковник видел, как санитары извлекли из «Пежо» все еще бьющегося в эпилептическом припадке Битюга, осторожно погрузили его на носилки и понесли к машине «Скорой помощи».
– Кто это? – повторил Гуров в телефонную трубку.
При повторном хихиканье он готов был отключить связь, предварительно послав звонившего шутника ко всем чертям.
– Прости, полковник, – невидимый оппонент прочистил горло, но в его голосе все еще сквозили игривые интонации. – Просто, когда ты сказал: «Гуров слушает», я вспомнил один смешной анекдот. Хочешь расскажу?
Брови Гурова удивленно поползли вверх. Он узнал звонившего. Но никогда прежде Кончалович не позволял себе разговаривать со своим негласным куратором в подобном тоне. Да и само обращение на
– Так рассказать?
Кончалович икнул, и только тогда полковник догадался, что Юрий пьян. И, судя по всему, пьян в стельку. Злость всколыхнулась в Гурове еще сильнее.
– Ты спятил, Гризли? Я, конечно, могу понять твое состояние, но при встрече…
– Мое состояние? – переспросил Кончалович, не давая Гурову закончить начатую фразу. – Можешь понять? Нет, я не думаю, что ты его можешь понять, полковник. Ты втравил меня в такое дерьмо, от которого мне, возможно, и вовек не отмыться. Это гнилое дело, полковник. Очень гнилое. Интуитивно я почему-то это сразу почувствовал, только говорить тебе не стал. Но когда поднялся самый настоящий кипиш… Да ладно!.. Чего уж теперь говорить?
– Какой кипиш, Гризли? Я не понимаю, о чем ты говоришь. И если это пустой треп…
Кончалович снова дебильно захихикал.
– Хотелось бы мне, чтобы это было так, – сказал он. – Но только это не треп. Увы…
– Откуда ты звонишь? – что-то в бредовых словах Кончаловича заставило Гурова насторожиться и сосредоточиться.
Голова лежащего на носилках Битюга скрылась в недрах «Скорой помощи». Следом за ним через заднюю дверцу внутрь запрыгнул и один из санитаров. Второй скрылся за корпусом белой «Газели». Крячко, задумчиво глядя на носки собственных туфель, остановился в двух шагах от напарника.
– Гризли?
– Я на вокзале, – ответил тот. – Рву когти из этого долбаного города, где все перевернулось с ног на голову и… Знаешь, полковник, я чувствую, я снова чувствую, грядут большие перемены. Очень большие.
– Тебе стало известно что-то новое, Юрий?
– Так как насчет анекдота? – Казалось, Кончалович даже не слышал последнего вопроса. – На прощание, полковник?
Гуров уже принял решение – быстро и кардинально, как это всегда бывало в экстремальных ситуациях. Жестом он показал Крячко, чтобы тот сел в машину. Прибывший к «Брогсберу» наряд милиции теперь уже вполне мог управиться и без них.
– На каком ты вокзале?
Кончалович ответил не сразу. То ли колебался, то ли пытался сориентироваться. Гуров скорее почувствовал, чем услышал, как его тайный информатор приложился губами к бутылке и сделал несколько поспешных глотков.
– На Казанском.
– Дождись меня, Юрий. Я буду там минут через пятнадцать-двадцать. Никуда не уезжай. Понял? Встретимся на первом перроне. Под часами.
Гуров уже занял место за рулем родного «Пежо». Запустил двигатель.
– Ну… – Кончалович замялся. – Не знаю, полковник. Минут пятнадцать я, конечно, подождать могу, а вот двадцать… Я не уверен…
– Буду через пятнадцать. Жди.
Гуров выключил связь и опустил мобильник в карман. Развернул «Пежо» и направил его вдоль по Багратионовской. Сверился с наручными часами.
– Кто это звонил? – Стас проводил взглядом оставшиеся у «Брогсбера» автомобили милиции и «Скорой помощи».
– Гризли. Похоже, у него появилась новая информация по интересующему нас делу. Об убийстве Зарана.
– Похоже?
– Он ничего не сказал. Но его поведение… – Гуров пристроил во рту сигарету. Протянул раскрытую пачку Крячко. – Он пьян. И ужасно напуган.