Отпетые сыщики
Шрифт:
Князь не стал спорить. Короткий инструктаж Совы был четким и обоснованным. Мужчина, как и прежде, нацепил наплечную кобуру на голое тело и погрузил в нее «стечкин». Застегивать ремешок не стал. Сова улыбнулась ему одними уголками губ.
– А с этими что? – Князь неопределенно повел головой.
– Да ничего. Если стрельбы никто не слышал, то соответственно никто сюда и не заявится. Как уверил меня Пантелей, весьма долго никто не заявится. Ну так и хер с ними. Пусть у ментов голова болит. Или у Инжира…
Князь хотел было что-то сказать, но передумал. Развернувшись, вышел из комнаты. Сова осталась одна. Вернув кресло в
Историю этой печатки, со слов все того же Зарана, Сова знала прекрасно. В свое время легендарный французский вор Шарль Бюверель заказал у знакомого ювелира шесть таких печаток. С помощью их он рассчитывал объединиться с синдикатами других стран. Одна из печаток попала в Россию. Но позже все смешалось. У символа, придуманного Бюверелем, к тому времени уже, кстати, покойного, появилось совсем иное значение. Или, правильнее будет сказать, предназначение. Законники приняли решение сделать из печатки своеобразный код доступа к главному российскому общаку. А позже, когда общак в целях безопасности был разбит на отдельные составляющие, появились и хранители. Тогда с печатки Бювереля сняли двадцать копий. Но копий настолько искусных, что установить отличие можно было лишь при самом тщательном анализе. Подделать печатку кустарным методом не представлялось возможным. Двадцать печаток. Двадцать хранителей. Двадцать крупных частей общероссийского общака…
Сова сжала печатку в кулаке.
Князь вернулся минут через пятнадцать.
– Готово, – коротко доложил он.
Сова поднялась с кресла. Печатка вернулась в задний карман брюк.
– Что на улице? Тихо?
– Как в морге. Может, не стоит уезжать? Скорее всего, никто ничего не слышал.
Сова удивленно приподняла брови.
– Ты хочешь остаться здесь со жмуриками? – Сигарета перекатилась из одного уголка рта в другой. – Лично у меня такого желания почему-то не возникает. Мертвые нагоняют на меня тоску.
– Для меня это новость, – буркнул Князь. – Мне казалось, что тебя, напротив, это возбуждает.
Сова рассмеялась.
– Ладно. Поехали. Время – деньги.
Стремительно обогнув стоящего на пороге Князя, она вышла из комнаты, и ее босые ступни зашлепали по ступеням лестницы.
Глава 8
– Петр Николаевич метал гром и молнии. Ни дать ни взять Зевс, каким его принято изображать… Честное слово, Лев Иванович. Он пытался созвониться лично с вами, но ничего не получилось. Я уж не знаю, по какой причине… То ли связи с вами не было, то ли трубку не брали.
– Ладно, Паша, расслабься. –
– Слыхал, конечно. – Алябьев тяжело вздохнул и потянулся в карман за сигаретами. Похоже, что последние слова полковника не очень-то успокоили его совесть.
Они вдвоем сидели в «Пежо» Гурова. Город окутывали сумерки. Явственный запах озона в воздухе свидетельствовал о том, что ночью должна разразиться гроза. Пару раз в отдалении даже прозвучали едва различимые на слух, но продолжительные раскаты грома. За то время, пока сыщики из главка сидели в засаде в непосредственной близости от облюбованного Битюгом третьесортного ночного клуба, двери «Брогсбера» открывались лишь трижды.
Дважды из них буквально вывалились на свежий воздух две подвыпившие компании, состоящие из молодых людей и размалеванных девиц. Как в первом, так и во втором случае обе компании долго топтались на противоположной от «Брогсбера» стороне улицы и упорно названивали по мобильным телефонам. Судя по всему, номер, по которому они звонили, принадлежал службе таксопарка. За первой, а затем и за второй компанией плавно подкатывали автомобили со светящимися шашечками на крыше, и молодежь отчаливала от клуба в неизвестном направлении. Скорее всего, чтобы продолжить приятный вечер в ином заведении.
В третий раз дверь «Брогсбера» открылась для того, чтобы гостеприимно впустить в клуб мужчину лет сорока, с блестящим черепом и длинными, как у гориллы, волосатыми руками. Со своего наблюдательного пункта Гуров не просто хорошо разглядел этого человека, но и узнал его. К группировке Битюга тот явно не имел никакого отношения. Гуров прекрасно помнил, по какому делу проходил у него в разработке этот субъект, помнил процесс его задержания и знал, что в итоге один из опасных рецидивистов был отправлен на очередной срок в колонию строгого режима. Мысленно прикинув количество озвученных на суде лет, полковник пришел к выводу, что его давний знакомый как раз сейчас и должен был обрести долгожданную свободу. Вполне вероятно, что, вернувшись в столицу, он и нанес один из первых визитов сюда, в «Брогсбер».
Следуя примеру молодого напарника, Гуров пристроил во рту сигарету и неторопливо щелкнул зажигалкой. Пламя озарило его четко очерченное волевое лицо всего лишь на несколько мгновений, а затем оно вновь погрузилось в полумрак салона. Гуров не смотрел на часы. Никаких определенных сроков и временных рамок он себе не ставил. Либо им повезет, либо нет. Однако что-то подсказывало полковнику: в свете последних событий Битюг не мог не активизировать свою деятельность. Уходить сейчас на дно и бесцельно отлеживаться там было для заезжего отморозка совсем невыгодно. Время играло не на его группировку. И следовательно, он не станет сидеть сложа руки.