Отправь их в Ад!
Шрифт:
— Неужели возможно хоть чего-то добиться смертями? — Карина с ужасом заломила руки.
— Можно. Или нельзя. Я делаю то единственное, что умею. Борюсь со злом тем способом, что мне доступен. Если бы каждый из жителей Пруссии сделал то же самое, мы жили бы совсем в другой стране.
— Ты не понимаешь… Ведь у этих плохих людей могут быть очень хорошие, добрые, ни в чем неповинные дети!
Убийца грустно усмехнулся, серые глаза блеснули желтой вспышкой.
— А вот на это мне вообще насрать.
— И сколько еще ты будешь убивать? Где конец
Нергал пожал плечами, не удостоив ответом. Зачем, если все и так очевидно. Нужно идти до конца, не останавливаясь и не сворачивая на полпути.
— Неужели тебя не мучает совесть? Не страшно предстать перед Единым? — Карина невольно вспомнила о боге, что часто случалось с ней в моменты большого волнения, — Не боишься попасть в ад?
Она встретилась взглядом с мужчиной, содрогнувшись от проскочившей в нем жестокости.
— Я уже был в аду, девочка, — мрачно ответил Рихтер, — Меня не напугать байками о вечных муках. Я отрицаю твоего бога, отрицаю всех богов! Я плюю на лицемерных служителей культа, разжиревших с подаяний простачков. И презираю тех, что склоняют колени в тупом раболепстве, вместо того, чтобы взять собственную жизнь в свои руки!
В его словах прозвучало столько убежденности, страстный тон заставил девушку испуганно умолкнуть. На самом деле, она ведь, по сути, ничего не знала о непростой судьбе этого странного человека.
— Но ты ведь тоже соблюдаешь определенные ритуалы, чтишь свои кодексы… Я видела… Значит… исповедуешь какую-то религию? — Карина тщательно избегала слова «поклоняешься».
Нергал мотнул головой, ладони потерли усталое лицо.
— Хадо-хито не религия. По-крайней мере в том смысле, как ее понимаешь ты. Я не верю в бога, не молюсь, не прошу милости свыше.
— Если это не религия, то что?
— Философское учение или своеобразный культ. Свод правил для постижения смысла жизни.
— Вот так просто? Раз — и смысл? На блюдечке?
Рихтер ограничился кивком. Он не любил повторяться.
— Объясни… — попросила девушка.
Убийца поднялся, остановившись у окна. Религиозные беседы никогда не были его коньком. Трудно сформулировать такие простые мысли… Еще сложнее облечь их в слова.
— Большинство живет бессмысленно, не заботясь о судьбе, не задумываясь ни о чем, кроме простейших материальных благ. Это комитос, — в голосе прозвучало презрение, — Мусорные, бесполезные люди. Чтобы подняться на первую ступень, стать хоть чуточку более осмысленным, нужно найти собственное предназначение, хадо. Умение, страсть, талант, если угодно.
Мужчина замолчал, Карина судорожно сглотнула.
— Твой талант — убивать?
— Да… — Нергал усмехнулся, — Редкий дар. Учитель тоже сильно удивился.
— И что дальше?
— Осознав хадо, ученик должен выбрать себе цель, миссию, свершение — хито.
— И это все? Талант и миссия?
— В целом, да. Раздели все поступки на две категории: одна ведет к цели, другая — нет. Делай все из первой группы, не совершай ничего из второй. Основа учения.
— И это делает тебя счастливым?
— Конечно, — Рихтер кивнул, — Только идущий к цели может быть счастлив по-настоящему. Такие люди зовутся тенсия. В отличии от тех, кто просто существует.
— Но где же тут место для семьи? Для детей? Для любви? Разве мог бы существовать мир, где все стремятся только исполнить какую-то далекую мифическую веху?
Рихтер пожал плечами. Очередной теологический спор. Как известно, такие могут продолжаться бесконечно без всякого видимого результата.
— Я не могу ответить на твой вопрос, — мягко проговорил мужчина, — Правда такова, что хадо-хито — не для всех. Его нельзя объяснить, научить, подвести с рациональной точки зрения. К нему нужно придти самому. И тогда все поймешь.
— Но оно стоит того? Ты уверен, что поступаешь правильно?
— Уверен! — с непоколебимой убежденностью отрезал Нергал, — Лишь тот, кто осознал свое призвание и цель, может изменить мир!
Карина тихонько плакала, рассматривая ночной Берлин. Ей представлялся город, где у каждого строго предначертанная миссия, где все живут по плану, заранее предопределяя любой свой шаг. Там нет места живой импровизации, романтике, необузданности. Как-то все это грустно…
Рихтер сидел за столом, задумчиво опершись на локти. Он устал, невеселые думы посещали голову, не давая расслабиться.
Девушка обернулась, вытирая ладонями покрасневшие глаза.
— Тебе нужен секс… — фраза прозвучала как утверждение, а не вопрос.
Юбка упала к ногам Карины, трусики скользнули вниз. Нергал молча наблюдал, как девушка разоблачается. Все-таки хороша, несмотря на худобу. Красотка подошла, руки неловко помогли мужчине расчехлить инструмент. Качнулись белые груди, Карина уселась, аккуратно насаживая себя на твердую плоть. Сегодня она хотела быть сверху.
Глава № 18
Прокурор метался по гостиной особняка, как зверь в клетке, благо пространство комнаты предоставляло обширное поле для маневров. Широченный кожаный диван казался здесь маленькой игрушкой, чайный столик на пять персон терялся на фоне свободного места. Сверкающие стеклом серванты обрамляли периметр, картины авангардных художников смотрели со стен. Особенно выделялась среди них одна — на просторном холсте красовался черный квадрат, и все.
На другой стене висели несколько прекрасных гобеленов, перемежаемые оскаленными мордами животных. Посредине, между шкафов, стоял блестящий рыцарский доспех, с длинным двуручным мечом в руках. Дорогой паркет защищали мягкие ковры, с мозаичного потолка свисали яркие люстры. Пахло достатком, и отнюдь не простым, а поистине неимоверным богатством. Но сегодня, в дождливый осенний день, к ароматам гостиной примешивалась тонкая вонь страха.