Отпуск с убийцей
Шрифт:
— Его Бутусов знал?
— Наш славный оружейник?
– прихихикнул вдруг майор.
– Должно быть, знал. Они ж в одном цеху работали. И вообще: завод не так чтоб и огромный, там друг друга все - в лицо-то уж, по крайней мере!
– знают. Я так полагаю. Вот. На работе этот Саскин был большой проказник: выговоров у него - вагон и малая тележка, так сказать. Да и с директором, с Мостовым то бишь, был все время на ножах. Мордянский рассказал: бывало, этот Васкин в мыло пьяный на завод с утра придет и - кочевряжится при всех, к начальству лезет: спирту, мол, хочу, шампунь совсем осточертел!..
— Ну так что же Васкин-Саскин? Чем еще он знаменит?
– осведомился Невский, подавляя набежавшую улыбку.
– Не сидел - ни разу?
— Было дело, - покивал майор.
– Сидел. Три года.
— А за что?
— С двумя дружками кассу в городском автовокзале пробовал обчистить. Взят на месте преступления. А после срока в город возвратился и с тех пор безвыездно - здесь. Ну и нюх у вас, Михаил Викторович!
– деланно восхитился Афонов.
– Как на кого подумаете - так тот и в самом деле. Тянет вас к ним, тянет!.. Ну, шучу! А эти приключения у Саскина давненько были - почитай, двенадцать лет назад. Или тринадцать. Мне Мордянский диктовал, но я опять же - не расслышал. Впрочем, разницы-то нет! Он эти годы, Васкин то есть, жил довольно тихо. Относительно, конечно. Вот - квартиру получил. Большая нынче редкость: однокомнатная! Сам себе хозяин. Собственный-то домик лучше, но и это - праздник.
— В общем, все - как у людей, - сказал со вздохом Невский.
– Ну, а с кем живет?
— Один. Семьи нет: ни родителей, ни жены, ни детей. Так, во всяком случае, Мордянский говорит. А Чикин, обормот, сходил в столовую и отдувается теперь!..
– Как видно, мысль о втором подчиненном мучила майора постоянно. И в какой-то мере унижала - тем, что, будучи глупейшей, появляется всегда некстати.
– Совершенно одинокий человек. Возможно, оттого и пьет. Но что при этом любопытно - так Мордянскому рассказывали на заводе, - скряга был - первейший сорт!.. Ужасный скопидом. Деньгу любил.
— И в чем же это проявлялось?
— В долг - никому, ни разу. А просили - до зарплаты, дело-то житейское!.. Любил по выходным работать, внеурочно - тоже лишняя копейка. А как отпуск - осенью обычно, - так на промысел: за ягодами, за грибами, уж не знаю, и за чем еще. Потом сдавал в кооперацию. А часть солил, мариновал, сушил - и на базар. Тут, разумеется, навар покрепче... Так и жил из года в год.
Майор опять перелистнул блокнот.
— Еще у вас вопросы есть? Я здесь довольно много записал по разным пунктам. Ведь, какая б память ни была, не больно-то запомнишь сразу.
— Каждый сходит с ума по-своему, - негромко отозвался Невский и взъерошил бороду.
– И что же, ни единой родственной души - нигде?
— О ком вы?
— Да о Саскине-Васкине! Мы же - о нем. Какие-нибудь братья-сестры, дядья-тетки? Неужто - никого?!
— Дались вам эти родственники!
– раздраженно произнес Афонов. Близких родных - никого. Абсолютно. В нашем городе живет только троюродный брат. У них, как выяснил Мордянский, отношений нет - уже давно.
— И кто же это?
— Ломтев.
— Летчик?!
– Невский аж присвистнул.
– Почему вы сразу не сказали?
— Не люблю в машине ездить задом наперед, - значительно откликнулся Афонов.
– Я люблю, чтоб постепенно. А не как блоха - туда-сюда. Работать легче. Думается лучше. И спокойней на душе!
— Кому спокойней, а кому - и нет!
– сердито глянул на майора Невский.
– Оч-чень интересно. То, что я от вас услышал, многое меняет.
— Что?
– подозрительно спросил Афонов.
— Многое, не сомневайтесь! Ладно, едем дальше. Продолженье - было?
— Было, - как-то вяло, без особенной охоты подтвердил майор.
– Как раз в ту пятницу, когда из-за реки стреляли, этот Васкин с жуткого похмела объявился на заводе. Тут его и подловил директор. Что-то там Мостову вдруг понадобилось, только высунулся он из кабинета, а навстречу раскрасавец наш идет!
– Судя по той торжественности, какая зазвучала в его голосе, Афонов подступил к основному моменту в своем повествовании.
– Ну вот Мостов и закатил Саскину чудовищный скандал. Он, в общем-то, предупреждал его и раньше - и за пьянство, и за хамство, и за нарушения режима.
— Как его еще терпели?
– удивился Невский.
— Уж не знаю как, но, сами видите, терпели. Что-то, стало быть, мешало выгнать. Хотя, чтобы уволить, разных-всяческих причин хватало за глаза. А тут, как говорится, терпение лопнуло. В результате Мостов немедля подписал приказ, на что хмельной Васкин чуть не набросился на него с кулаками. Долго потом бушевал. Свидетели были.
— Ну, и чем все это кончилось?
— Вы имеете в виду скандал? А ничем! Мордянский - вот уж умница, не то что этот Чикин, обожрался, нашел где!..
– все досконально выяснил. И вот какой финал. В понедельник Саскин заявился на завод пораньше, причем отменно трезвый, для порядка малость поканючил перед замом, а потом преспокойно взял расчет.
— И где же он теперь? Установили?
— Да, - коротко кивнул майор и даже не стал заглядывать в свой блокнот.
– Уже через два дня - то есть в среду - он зачислился санитаром в санаторий.
— В какой именно?
— В тот самый, где и вы сейчас! У нас в районе других санаториев нет.
— Интересная картина получается, - словно бы сам удивляясь этому, заметил Невский.
– Снова - Ломтев. И Мостов, и этот Саскин-Васкин. Интересно!
Странная и не оформленная четко мысль внезапно зародилась у него в мозгу, вернее, даже и не мысль, а - некое предчувствие напополам с воспоминанием. И это-то воспоминание предательски все время ускользало.
— А как. звали брата Ломтева?
– спросил он тихо и отчаянно волнуясь.
— Это мы - в момент, - с готовностью откликнулся Афонов, снова зарываясь в свой блокнот.
– Да где же?! Неужели позабыл вписать?.. А, нет, все есть! Все-все на месте. Николай Артурович - вот так записано.
Ну, где-то рядом!.. Саскин-Васкин. Николай.
А что Куплетов давеча, когда его допрашивали, говорил?
Один из санитаров - совсем новенький, недавно в санатории работает.
Ваня Турусов? Нет, не то. Другой.