Отпускаю прошлое

Резниченко Ольга Александровна

Впредь буду стараться не косячить. И беречь их... двоих.

Ну... что мне сказать еще?

Да, я понимаю, что намного старше ее, тридцать пять в этом году стукнет, но..., надеюсь, это никогда не станет нам помехой. По крайней мере, до этого дня не было.

Ну, - пожал плечами и печально улыбнулся.
– Как-то так... Задавайте вопросы, если есть... или...

Немного помолчав, хмыкнул мой папа. Тяжелый вздох.

– А родители

твои? Что они обо всем этом думают?

Замялся Зобов. Невольно скривился.

– Я - детдомовский. Нет у меня родителей, никогда их не знал. И не искал - не вижу смысла. Я никогда не гонюсь за теми, кому мешаю или не нужен.

И да, я был женат, но уже лет шесть, как в разводе, и у меня есть сын, на днях ему одиннадцать исполнилось. Помогаю содержать - и никогда не откажусь от него. Живет он с матерью, так что... особо всем вам хлопот не доставит.

Глубокий, со свистом вздох моего отца. Скривился. Потер руками лицо.

– Ну что ж. Обидишь ее еще раз - и сам тебя убью. Идет?

Вполне серьезно отчеканил батя и уставился ему в лицо.

Замер, рассуждая Зобов. Еще миг - и закивал головой.

– По рукам.

Взгляд мне в глаза - и вдруг улыбнулся.

Не сдержалась и я - робко усмехнулась в ответ.

***

Многое из заявленных целей и планов было достигнуто и содеяно.

Так, еще в том же месяце мы поженились и купили дом, а в июне родилась у нас прекрасная доченька... Назвали Алисой.

Коля по началу перебивался чем мог, прыгая с одной работы на другую. А потом пошло-поехало: знакомые знакомых, а там еще пару новых лиц - и начали мутить свое дело. Очередной бизнес, и пока... все успешно.

Уверяет, что на этот раз - все легально, чисто, и смертью или тюрьмой больше не пахнет.

И пока я ему верю...

***

– Можно я завтра съезжу к Никите?
– решаюсь на невероятное. Сидит, смотрит на меня ошарашено, выпучив глаза, не моргает; перестал жевать.
– У него будет День рождения... в прошлом году... и так пропустила... Хотя бы в последний раз. Пожалуйста..., - веду неуверенно дальше, сгорая от стыда и страха.
– Просто, не хочу тебе врать и делать это за спиной. Хотя бы... в последний раз. Обещаю... Пожалуйста...

Тягучая минута тишины...

И наконец-то решается:

– А Никита... это - кто?
– скривился.

Опешила. Не знаю даже, какие подобрать слова...

– М?
– подначивает.

(тяжело сглотнуть ком боли)

– Это с ним... ты тогда меня ночью возил прощаться... Просто, ...
–

и вновь попытка оправдаться.

Но вдруг не дает договорить, резко перебивая:

– Да.

– Да?
– еще сильнее оторопела я.

– Да, - и, немного помолчав, добавил.
– Только я сам тебя отвезу. Как раз твои родители посидят с малышкой, как и хотели.

За / против, и несмело закивала головой.

– Хорошо.

***

Из машины вышел, но за мной не пошел. Так только, прошелся взад-вперед и замер, уперев руки в боки, сопроводил взглядом.

Тяжелые, болезненные шаги вперед. Казалось, все больше свинца наливалось в ступнях - и сил не хватит завершить этот путь.

Но еще немного - и вот... взгляды наши с Макаровым снова встретились.

Молчим.

Глубокий вдох, и, проигрывая бой слезам - запнулась в рыдании.

– Прости меня... но я его очень люблю, - глубокий вдох со свистом.
– Не знаю, приеду ли еще когда-нибудь. Хотя, конечно, буду рада встречи... Прости меня.

Вдруг послышались за спиной шаги, шарканье щебня. Еще миг - и застыл кто-то рядом. Решаюсь окинуть взором. Замерла в стыде, словно вор.

Молчим (уже все трое).

Но глубокий вдох - и осмеливаюсь... на странные, жуткие, но, наверно, правильные... и нужные слова.

– А это - мой муж, - и вновь полуоборот. Несмело Зобова беру за руку - поддается. Скрестили в замке пальцы.

Безмолвствуем.

Пристально всматривается в гранитный портрет Коля, а лицо совсем не выдает эмоции, хотя... что-то нервозное периодами все же прожевывает... какие-то не сказанные... или сказанные, но про себя, слова.

Еще один глубокий, тяжелый вздох.

Короткий, украдкой, прощальный взгляд на Никиту - и разворот, тихо шепчу:

– Пошли, Коль...

Скривился вдруг Зоба. Выдох.

Кисло усмехнулся.

Не поддался на мое движение - все еще глаза прикипели к своему... сопернику (что ли).

– Не сцы, пацан, - от произнесенных слов меня даже подкинуло на месте; замерла, ошарашенная.
– Я ее в беду не дам... Но, без обид, она теперь - моя...

Разворот - взгляд мне в глаза.

– Хочешь, побудь еще... Я в машине подожду.

Несмело, мило улыбаюсь... какому-то внутреннему просветлению и умиротворению.

Застенчиво закусила губу.

– Спасибо тебе.

Прощальный взгляд на Макарова, и, силой потащив за собой Зобова, пошла от прошлого прочь... навсегда.