Отпусти браткам грехи
Шрифт:
– Да нет, не повторится это. Со старым я завязал. Мне работа нужна, деньги хочу зарабатывать...
– Я тебя понимаю, Серегин, но поделать ничего не могу. Нет у меня свободных автомашин.
– Хорошо, так и скажу, – спокойно и оттого интригующе сказал Гарик.
– Кому ты скажешь? – настороженно спросил Ген Планыч.
– Ну, кто там в райкоме партии по делам воинов-интернационалистов. Думаю, ему интересно будет узнать, как здесь к нам относятся. Человек на войне кровь проливал, вернулся домой с орденом, а ему от ворот
– Погоди, погоди, у кого орден?
– У меня.
– Ты в Афгане был?
– Ну, не на зоне же...
– Что ж ты сразу не сказал.
– Так я что, по-вашему, в грудь себя должен бить?
– Нет, но... И чем ты там занимался? То есть какие войска?
– Автомобильные. Снаряды на Кандагар возил, бензин, все такое...
– Снаряды. На Кандагар... М-да, это другое дело... Страшно было?
– Здесь у вас пострашней. Боюсь без работы остаться.
– Ну что ты, без работы... Что-нибудь придумаем... Дальние рейсы не обещаю, с этим действительно туго, но по городу... Есть одна машина свободная. Под бетонную цистерну. Правда, не совсем новая. Вернее, совсем не новая.
– Убитая?
– Ну, что-то в этом роде... В общем, поработать придется. Руки у тебя золотые, я знаю... Ну так что?
– Идет.
Ключи от «сто тридцатого» «ЗиЛа» Гарик получил в тот же день. А сам автомобиль нашел в ряду подготовленной к списанию техники. Но смог найти лишь малую толику того, что необходимо было для капитального ремонта техники. Склад запчастей предательски пустовал.
– Панамычу на лапу дать надо, – посоветовал Степа.
– Бесполезно, – покачал головой Миха. – Нет у него ни черта. На рынок надо ехать, там все можно купить...
– А деньги?
– За свой счет. А потом в кассу в подрасчет, лет через сто выплатят.
– Деньги есть, – сказал Гарик.
После увольнения в запас он до самого лета работал водителем у своего тестя, зарабатывал на правах гражданского человека. Рублей триста на ремонт выделить мог. Но не очень хотелось тратиться на государство.
– Тогда мой тебе совет: не затягивай с этим делом. Июль месяц, строительный сезон в разгаре, частникам бетон во как нужен, влет уходить будет. Если не зевать...
– Если не зевать, – повторил Гарик.
Город растет, большим стройкам нужен бетон, но товар этот скоропортящийся: потерял время – считай, застыло. Замучишься потом выковыривать. А если налево работать, то потерь во времени не миновать. Но ведь деньги, вложенные в ремонт, отбивать надо, иначе нечестно...
Загорелый до черноты мужичок тряс руку с такой силой, будто хотел оторвать ее.
– Спасибо, браток, спасибо!
– На хрен мне твое спасибо? Деньги давай!
– А-а!
Четвертная купюра плавно перекочевала в карман комбинезона. Двадцать пять рублей деньги немалые, хотя полная цистерна стоила гораздо
А Гарику и вовсе грех отказываться от левака. Он столько денег в машину вложил, две недели сутками напролет работал. Кто ему все это компенсирует? В жизни как в песне, «если не я, то кто же...» Вот и приходится крутиться с риском вляпаться в нехорошую историю. Пока лето, пока тепло, деньги сами идут в руки. А что будет в холода, об этом Гарик предпочитал не думать. Что-нибудь придумает...
Сегодня ему особенно везло. После обеда на проходной завода его перехватил мужчина солидной наружности. Ему нужна была полная цистерна раствора – двор бетоном залить.
– Сто песят, – назвал цену Гарик.
– Идет.
Раствор он взял за тридцатку, а продал в пять раз дороже. И пусть кто-нибудь скажет, что это незаконно. Хозрасчет на дворе, новая политика партии и правительства. Он – орденоносец, он обязан шагать в ногу со временем...
Он готов был работать круглые сутки напролет, но завод закрывался в шесть, а затовариться больше негде. И никакой другой груз в цистерне не перевезешь... Но все же Гарик пришел домой поздно, в десятом часу. С левыми клиентами договаривался, машину к завтрашним выездам готовил.
Уже темнело, когда он подходил к дому. Уставший, голодный, в грязном комбинезоне и пыльных сапогах. Но стесняться ему нечего, он трудовой человек, и в кармане звенит монета.
Навстречу шла парочка. Безусый паренек и юная девушка. Роскошные прямые волосы светло-русого цвета, большие красивые глаза, красивый носик, красивые губы... Все красивое – и лицо, и тело. Все!
Гарик смотрел на нее зачарованно, а она – удивленно и вместе с тем рассерженно. И он понял, почему она скривила свои чудные губки... Это была та самая пучеглазая пигалица. Марина, дочь Инги. Говорил ему Миха, что девушка стала красавицей, а он не верил...
Нога сама сдала влево, и Гарик перегородил парочке путь.
– Ну и что дальше? – сложив руки на груди, спросила Марина.
Одета не очень – простое сатиновое платье в кружочек, туфли со сбитыми носками, но это не мешает ей держаться с королевским достоинством. Голос ее не изменился, но сейчас он ублажал слух при всех гневных в нем нотках.
– А я тебя узнал, – вымученно улыбнулся Гарик.
– И я тебя узнала. Хочешь, скажу, кто ты?
– Хочу.
Марине хватило одного властного взгляда, чтобы отвадить кавалера. Он отошел в сторонку и молча уставился на Гарика.