Отпусти кого любишь (сборник)
Шрифт:
Впрочем, они с заклятым конкурентом так не раз друг друга выручали – бизнес становился все более цивилизованным.
Греков был занят стопроцентно: чай, принесенный Марией Васильевной, так и остался стоять на столе, на маленьком металлическом подносике – у Марии Васильевны все аккуратно и продуманно. Звонок, документы на подпись, еще два звонка, ответ Смирнову – речь шла о будущем годе, но сегодняшняя горячка не должна закрывать завтрашней перспективы.
Завтрашние перспективы…
Стопроцентно был занят Греков, однако сам себе напоминал старого опытного шофера: едет он по дороге, рулит рулем, работает педалями, а голова занята совсем другим – мыслями о внуках, об огороде, о жене, – только не о дорожном движении, в котором его тело участвует абсолютно автоматически.
Разница лишь в том, что думал Греков вовсе не об огороде, которого у него не было. И не о внуках. А о Женьке, Лешке и раке. И еще о девочке Маше, про которую пока вообще непонятно было, что думать. И еще про Ленку и Валентину.
И если в обычное время его раздумья обязательно заканчивались принятием решения, то здесь мысли текли сами по себе, возвращаясь, гуляя по кругу и не обещая никакого выхода.
Мария Васильевна вошла неслышно, взяла подносик, чтоб заменить невыпитый чай горячим. Посмотрела на шефа, но ничего не спросила: захочет – сам расскажет.
Наверное, захочет. Она не только посоветует, но и поможет, если понадобится, – старая мудрая Мария Васильевна.
Но сейчас ничего и никому рассказывать не хотелось.
Сейчас Женька должна уже быть у врачей. И очень скоро они узнают вердикт, который вполне способен изменить, точнее, поломать, жизнь им всем.
Несмотря на загрузку по работе, Греков хотел поехать с Женькой. Поддержать морально. Да и самому побыстрее все узнать, меньше томиться ожиданием.
Но Женька отказалась. Сказала – ей легче самой.
Спорить с ней у Грекова никогда не получалось, так что сейчас Женька там была совсем одна. И даже телефон отключила – Греков уже попытался позвонить.
Лешка и девочка – Греков про себя называл ее не Машей, а девочкой – сегодня остались у него дома с Ленкой. «Все-таки Ленка – молодец», – оценил Егор. Ее решение не было обдуманным и даже не было решением. Так, обычное и естественное движение души.
Впрочем, другого от нее Греков и не ожидал.
А вот бывшая супруга вчера его удивила.
Когда детей уже уложили в гостевой спальне, она подошла к Грекову и сказала:
– Мне нужно быстрее понять, что будет с Машенькой.
– Я пока не знаю, – честно ответил Греков. Он действительно пока не знал. Это для Женьки Машенька была бесценной кровинкой. А для него – нет. – С деньгами, конечно, помогу, – быстро добавил он.
– С деньгами и так все нормально, – сказала Женька и, покопавшись в своей сумочке, достала оттуда здоровенную «котлету» баксов.
– Здесь тридцать шесть тысяч, – сказала она, протягивая деньги Грекову. – Мой новый магазин, – горько усмехнулась Женька.
– А мне они зачем? – грубовато ответил Греков, отводя ее руку.
– Ну не в больницу же мне с ними? – улыбнулась она.
– Это другое дело, – согласился Егор и подвел ее к вмонтированному в стену сейфу.
– Смотри, набираешь код – мой год и месяц рождения, если не забыла, всего шесть цифр – одновременно отключаешь сигнализацию и открываешь замок.
Механизм лязгнул, на передней стенке сейфа заморгала зеленая лампочка, и тяжелая дверца сама отошла назад.
В открывшемся чреве было пусто: новая Егорова квартира сожрала все его стратегические сбережения, а тактические он хранил на карточках.
Деньги легли в хранилище, дверца встала на место.
– Я их все равно забирать не буду, – сказала Женька. – Распоряжайся ими в пользу детей.
– Глупости не болтай, – строго сказал Греков. – Может, ты через месяц здорова будешь.
– Тогда заберу, – согласилась она.
– Я думаю, они как раз на лечение понадобятся. От бесплатного лечения и с гриппом загнешься.
– На лечение они тратиться не будут, – жестко сказала Женька. – Это деньги моих детей. А мне что суждено, то суждено. Об одном только тебя прошу: как ты к Машке ни будешь относиться, но за ее материальным благополучием проследи, пожалуйста. У меня ведь действительно никого больше нет.
У Женьки вновь выступили слезы, да Греков и сам чувствовал давным-давно забытую резь в глазах.
– Пожалуйста, не разлучай детей, – совсем тихо попросила бывшая жена.
– Как я это сделаю? – тихо спросил он.
– Не знаю. Может, няньку найдешь. Комнату докупишь, чтобы Машка рядом жила. Хотя бы в одном доме. Им нельзя разлучаться.
Греков молчал. Она поняла его молчание по-своему и принялась горячо шептать:
– У меня там квартира осталась, гараж, две машины. Товара еще немного. Я все записала на тебя…
– В каком смысле? – удивился Греков.
– Вот смотри. – Она достала из той же сумочки сложенную смятую бумажку, которая, несмотря на несерьезность ее вида, была украшена гербовой печатью нотариата. – Не на них же оставлять? Им ничего не достанется, ты же понимаешь. На тебя вся надежда, я тебе сразу сказала.
И тут в разговор вступило третье лицо.
Похоже, Лешка с самого начала не спал, а подслушивал под дверью.
В майке и трусах вошел в комнату, лицо заплаканное, но скулы сведены: хоть маленький – а мужик. Таким его Греков еще не видел.