Отпусти меня 2
Шрифт:
— Я хотела поговорить. Извини, что вторглась, но тебя не было два дня. Я по поводу учебы… — стою, мнусь, как студентка перед деканом. — Я хотела бы…
— Подойди ближе, — прерывает он меня и еще немного отъезжает от стола. Подхожу. — Ближе.
Встаю впритык к столу. Калинин отодвигает все, что есть на столе в сторону.
— Сюда, — указывает перед собой. А у меня сердце разгоняется так, что я слышу его в висках. Ладошки потеют.
— Роман…
— Я сказал, иди сюда, — понижает тон.
Ладно…
Ладно!
Встаю между ним и столом.
— Теперь можно говорить?
—
ГЛАВА 16
Елизавета
На мгновение закрываю глаза, завожу руки за спину, расстёгиваю молнию и тяну юбку вниз. Это не трудно физически, это трудно морально, когда Роман наблюдает за каждым моим движением.
Переступаю через юбку, подхватываю. Он забирает ее, откидывая на стул рядом.
— Колготки тоже, — у него немного хриплый голос. Уже не холодный, а бархатный, приятный, хоть и с приказным нотами.
Дышу глубже, пытаясь все принять, как неизбежное, в конце концов, терять мне уже нечего. Цепляю резинку, стягиваю колготки с бедер и только потом понимаю, что нужно разуться. Неуклюже наклоняюсь вниз, расстёгивая ботильоны. Выглядит это явно несексуально. Отставляю обувь, стягиваю колготки, которые он тоже забирает. Здесь тепло, но по коже бегут мурашки.
— Расстёгивай блузку, детка, — поступает очередной приказ. Вдыхаю, пальцы немного дрожат, с трудом справляясь с мелкими пуговками. Стараюсь не смотреть на мужчину, но чувствую его взгляд и глубокое дыхание. — Нет, оставь ее, — говорит Роман, когда я пытаюсь снять блузку. — Мне нравится, тебе идёт этот нежный цвет.
Рассматривает меня, снимая пиджак и расстёгивая пуговицы на рукавах рубашки, закатывая их.
— Как ты себя чувствуешь? — поднимается, вставая вплотную ко мне, обжигая лицо горячим дыханием.
— Все хорошо, — голос пропадает, тело ватное от его близости. Голова начинает кружиться от его запаха.
— Расслабься, — хватает резинку моих простых белых трусиков и стягивает их вниз.
Кто бы сказал, как расслабиться рядом с этим мужчиной с давящей энергетикой. Хватает меня за талию и рывком сажает на стол. Сжимаю ноги, смотря на болтающиеся на коленках трусики. Роман отходит назад, вновь садится в свое кожаное кресло и двигается ко мне, хватает трусики, рывком сдергивает их с меня и отправляет к юбке. Раздвигает ноги, хватает за щиколотки и размещает мои ступни на подлокотниках, раскрывая перед собой. Щеки горят, видимо, краснея; дыхание сбивается, когда он смотрит туда.
— Такая гладкая, розовая, красивая девочка, — хрипло произносит он. — Ты знаешь, насколько я голодный? Не знаешь, — ухмыляется. — Даже не представляешь.
Протягивает руки и оттягивает чашечки лифчика, выпуская грудь. Соски тут же наливаются, грудь начинает ныть, низ живота сводит. И я пытаюсь отпустить себя, прочувствовав момент. Нельзя повторять ошибку нашей брачной ночи и еще больше злить Калинина.
Он гладит мои ноги, подбираясь к внутренним сторонам бедер, так нежно, без резких и болезненных движений. Не чувствую неприязни, бабочки в животе начинают биться, посылая волны тепла и возбуждения. Кусаю губы, наблюдая за его руками.
— Я мог бы снять дорогую шлюху, я мог бы трахнуть Викторию, не голодая. Но я дико хочу именно свою жену, — обхватывает мою щиколотку и размещает ступню на свой пах. Хочу одёрнуть ногу, ощущая его твердый член, но Роман удерживает. — Чувствуешь, как хочу? Только смотря на тебя.
Проводит ладонью по моему животу, ниже, еще ниже, накрывает лоно. По инерции вздрагиваю. Чувствительно. Низ живота скручивает.
— Такая маленькая, узкая и тугая девочка, — раскрывает складочки, водя пальцами. Закрываю глаза, когда он входит в меня средним и указательным пальцем. Не больно, но дискомфортно. Его большой палец, продолжает нежно меня гладить, нажимая на клитор.
— А-а-а-а-а, — постанываю, откидываю голову, сама от себя не ожидая такой реакции.
— Вот так. Отзывайся, моя девочка, — сильнее вдавливает мою ступню в пах. Его член становится больше и тверже. Стыдно признаться, но меня это заводит. Гладит медленно, одновременно скользя пальцами внутри меня. Дразнит. Играет. Внимательно за мной наблюдая. А я царапаю его столешницу, кажется, теряя себя окончательно. Так лучше. — Потрогай себя, Елизавета. Погладь грудь, — просит, сильнее массируя клитор и вторгаясь в меня пальцами. А я не понимаю, что мне нужно делать, уплываю от ощущений, начиная подрагивать. — Прикоснись к груди, поласкай соски! — почти рычит, выдавая такие редкие эмоции. Обхватываю грудь и снова издаю стон. Соски чувствительные, реагируют даже на мои прикосновения. — Сожми! — требует, проникая в меня пальцами глубже. И я, как марионетка, делаю все, что он хочет. Сжимаю соски и понимаю, что хочу сильнее. Это возбуждает. — Умница, чувствуешь, как это сладко? Ты чувствуешь, Елизавета?
Сильнее массирует клитор, доводя меня до исступления. Я бесстыдно теку на его пальцы, чувствуя влагу.
— Отвечай мне! — требует, сильно нажимая на клитор.
— Да, — всхлипываю, чувствуя, что вот-вот сдамся и взорвусь, разлечусь на осколки. Ноги дрожат, губы немеют, тело содрогается. И сразу же теряю эти ощущения – Роман останавливается, вынимая пальцы. Содрогаюсь, отпуская грудь. Хочется зарыдать от того, что не дошла до пика, не получила разрядку. Между ног нещадно пульсирует. Дышу, дышу, дышу, пытаясь прийти в себя, но ничего не выходит.
Роман резко встаёт, кресло откатывается назад и ударяется о стену. Калинин дергает свой ремень, быстро его расстёгивая, обнажает большой, налитый член, хватает меня за бедра, дергая на себя, упирается в мокрые складочки и без промедления, одним резким толчком заполняет собой до упора.
Вскрикиваю. Это больно, непривычно, распирает, но одновременно кидает в жар и дрожь возбуждения. Закрываю глаза, пытаясь привыкнуть.
— Не смей, прятать от меня свои глаза! — яростно рычит мне в лицо.