Отпусти меня
Шрифт:
— Я…пойду, наверное, — с этими словами Михаил поднялся на ноги.
— Очень верное решение, — кивнула Даша мрачно.
— Рад был видеть тебя, Маша.
— Взаимно, — отозвалась я, даже не осознавая, что именно отвечала.
Когда мужчина скрылся в толпе, Даша, перестав буравить его спину взглядом, резко обернулась ко мне.
— Ты как? — требовательным тоном спросила она.
Я дернула плечами и отозвалась равнодушно:
— Нормально.
— Точно? — голос подруги самую малость смягчился.
Пришлось повторить:
— Нормально.
Сама я в тот момент боролась с присущим всем женщинам порывом, подстегнутым любопытством — обернуться, чтобы посмотреть,
А хотя, какая была разница? Мне не должно было быть никакого дела до этого. И ведь так и было. Просто…не знаю. Это было так странно — увидеть его спустя столько времени. Я была не готова к подобному. И, хоть моя броня не рассыпалась и даже не покорёжилась от его взглядов и слов, я бы соврала, если бы сказала, что внутри ничего не дрогнуло.
В конце концов, как вы наверняка догадались, Михаил Олегович Павлов был для меня не просто хирургом и лечащим врачом. Он был чёртовой любовью всей моей жизни.
Глава четвёртая
В тот вечер посиделки в баре закончились чуть раньше задуманного. Неожиданная встреча с бывшим немного выбила меня из колеи. Хорошо хоть, что Даша поняла меня без слов и сама предложила свернуть наш праздник жизни. И мы вызвали такси.
Придя домой, я скинула верхнюю одежду и, пройдя в гостиную, которая также служила мне спальней, а в дни, когда мне было особенно лениво завтракать на кухне — еще и столовой, села на диван. Всё это время я была свято уверена, что переболела. Что эти отношения, которые закончились так давно — в прошлом. Там, где им и было положено быть. Однако, эта встреча — нет, она не заставила моё сердце биться чаще, и мне не хотелось броситься на шею к Мише, крича о том, как долго я ждала его. Нет, я действительно переросла, переболела.
Однако, его глаза…Они заставили меня на секунду снова вернуться туда, в то самое запретное прошлое. И, прежде чем я успела себя остановить, мои руки уже сами потянулись к коробке, стоящей на одной из многочисленных полок. Выудив из её недр одну одинокую бумажку, испещренную бисерным почерком, я совершила ещё одну, почти фатальную ошибку — позволила прошлому утянуть меня назад…
******
Два с половиной года назад.
Маша в который раз попыталась повернуться, чтобы поудобней улечься на больничной койке, но у неё ничего не вышло. И дело было не в кровати — нет, она оказалась более чем удобной (сказывался тот факт, что клиника была частной, и удобства пребывания у пациентов были более чем приличные). Вся загвоздка заключалась в иголке, которая была воткнута в руку девушки, и соединяла её с капельницей. Из-за неё Сергеева могла лежать только на спине, и это её изрядно раздражало, потому что она никогда — никогда! — не спала в таком положении. Но ей приходилось мириться с этим, потому что есть ей запретили, и физраствор был её единственной пищей.
Маша, после напряжённой ночи, чувствовала себя измождённой, хоть ей и удалось поспать. Радовало и то, что Вадим съездил к ней домой и привёз некоторые вещи рыжей, так что она смогла переодеться из грязной футболки и джинс в свою любимую плюшевую пижаму с пингвинчиком на груди и тёплые вязаные носки. А что — на дворе стоял самый что ни на есть декабрь, так что утеплиться было не лишним. Умывшись и расчесав спутанные волосы, Маша и вовсе почувствовала себя человеком. А после её положили под эту чёртову капельницу.
Когда оба пакета с растровом опустели, к Маше, помимо улыбающейся медсестры, заглянул и сам доктор. Который выглядел слегка помятым.
— Бессонная ночка, док? — спросила рыжая, потягиваясь и занимая сидячее положение.
Мужчина мягко улыбнулся и кивнул:
— Вроде того. Изучал ваши анализы. Но давайте начнем с главного. Меня зовут Михаил Олегович, и вы находитесь в моём отделении, а значит — под моей ответственностью.
— Вот как, — хмыкнула Маша, — А я-то думала, главное — узнать, что со мной. Но раз вы настаиваете на формальностях — я Маша.
— Ваше имя мне итак известно, — заметил мужчина, — И да, по поводу диагноза. Как я уже сказал — я изучил ваши анализы, и даже подключил к этому делу своего коллегу, Андрея Валерьевича.
— Мне его имя ровным счётом ни о чем не говорит, но приятно, что моей проблемой заинтересовалось такое количество мужчин, — хмыкнула Маша, — И, вы хотите порадовать меня результатами вашего мозгового штурма?
Михаил Олегович покачал головой:
— Не совсем. У нас есть подозрение, но более точно мы сможем что-то сказать после того, как сделаем несколько снимков. Поэтому, я выписал вам направление, и вас уже ждут.
— Блеск, — недовольно протянула Сергеева, свешивая ноги с кровати и пытаясь нашарить домашние тапочки-угги (еще одно мерси Вадиму), — Всегда мечтала проводить свой досуг именно так. Сперва выблёвывая свои внутренности, а потом еще и демонстрируя их всему миру.
— В таком случае — хорошо, что вы оказались в месте, где могут предоставить все эти тридцать три удовольствия, — просиял доктор, — Лариса проводит вас в нужный кабинет. А после мы снова встретимся.
На этих словах Михаил Олегович, подарив слегка растерявшейся от такой порции оптимизма и некой харизмы Марии еще одну улыбку, вышел из палаты. Рыжая же, повернувшись к медсестре, поинтересовалась:
— А он со всеми такой милый?
Та кивнула и добавила:
— И вежливый. А ведь он очень молодой — ему всего двадцать девять. Но ощущение, будто он вообще из другой эпохи. Вы можете представить себе, чтобы мужчина его возраст говорил «душа моя»?
— Эм…нет, — честно призналась Маша.
— Вот, а это — любимое обращение доктора. Очень он обаятельный, — добавила молодая медсестра, после чего подмигнула своей пациентке.
Но рыжую амурные дела и намеки в тот момент волновали мало. Она вдруг осознала, что находится не в государственном медицинском учреждении, а в частной клинике. Платной клинике. Так вот — в какую копейку ей встанет лечение и не наведаться ли ей сразу к хирургу, с предложением вырезать, ну, например, почку? Или что там у неё здоровое было? Ответ на этот вопрос Маша могла получить только после снимков.
Сделав которые, девушка тут же позвонила сперва своей сестре. Карина, выслушав весьма скудный на события рассказ своей двойняшки, успокоила её, сообщив, что родители уже в курсе, и что с оплатой лечения они все вместе всё решат. В любом случае, сказала младшая сестра (на пятнадцать минут, но всё же), главное — это поставить Марию на ноги. С остальным будут разбираться по ходу.
Второй важный звонок — на работу. Точнее, своему главному редактору. Маше было стыдно, потому что она устроилась всего за несколько месяцев до этого, и её напарница как раз незадолго до этого уволилась, так что работать приходилось много и все были, мягко говоря, на нервах. А тут еще непредвиденная госпитализация. Однако, начальство отнеслось ко всему более чем благосклонно, пожелав скорейшего выздоровления и прямо-таки потребовав ни о чем не волноваться, а заниматься только своими делами. И это было еще одной причиной, почему рыжая так любила свою работу — золотые коллеги решали если не всё, то многое.