Отрави меня вечностью
Шрифт:
Когда Герти с Вилмой вышли в коридор и остались наедине, Герти решилась спросить:
— Скажи, пожалуйста… заниматься развратом тут… обязательно?
— Нет. Если не захочешь и хватит сил, то сможешь противиться зову вампира. Удаётся же это Мирре и Агне… — Вилма задумалась и будто поёжилась. — А я не противлюсь. И знаешь, так легче.
Герти положила руку под грудь и нащупала спрятанный под платьем кулон, который ей подарил Ларс.
Глава 5. Запретные поцелуи
Вкус поцелуя навсегда
В заброшенном уголке сада, в том самом, в котором только и позволялось гулять Гертруде, у крепостной стены стояла деревянная скамейка. Чёрная от сырости, покрытая лишайниками, она могла оставить грязные следы на шёлковой юбке девушки. Чтобы этого не случилось, Ламмерт расстилал полы своего дорожного плаща, в котором ходил в сырую погоду, и сажал Герти рядом.
Они разговаривали.
Близко-близко, согревая лица дыханием друг друга. Герти любовалась его серыми глазами, бледными веснушками и складками у уголков рта. Он вдруг касался её обветренными губами — всегда неожиданно, хотя она хотела этого каждую секунду…
Рядом с Ламмертом Герти никогда не мёрзла. А от рук, сомкнувшихся тёплым кольцом на талии, становилось ещё жарче. И голова кружилась. Наверное, от счастья. И вопреки сюжетам любовных сонетов — не цвела весна, не пел соловей. Небо укрылось серым пледом из туч, с деревьев медленно падали листья…
— Так, так, та-а-к.
«Мирабелла!» — сердце забилось от плохого предчувствия.
Ламмерт тут же разомкнул свои небратские объятья, и ветер пробрался к ним под плотный плащ.
— Братец, мама послала за тобой.
— Чего ей?
— У неё что-то не сходится с запасами пива. И она упоминала твоих дружков.
— Тьма, — юноша насупился и поднялся со скамейки. Плащ натянулся, и Герти тоже была вынуждена встать, чтобы отпустить своего кавалера.
— А ты… — Ламмерт запустил пятерню в свои длинные волосы и покосился на Герти.
— Не скажу. Ты же наследник, — Мирабелла демонстративно отвернула лицо от скамейки и процедила, — мне нет дела до твоих шлюх.
— Я — не шлюха, — Герти вспыхнула.
— А ведёшь себя соответствующе, — пропела Мирабелла.
И Ламмерт смолчал.
А Герти захотелось провалиться до самого Мрака: «Самое ужасное, что она права!»
— Братец, поторопись. Ты же знаешь, что маменькино терпение лучше не испытывать, — златокудрая девица перестукивала пальцами по рукаву своей шубки.
— Герти… мне пора. — Её красивый и сильный возлюбленный, самый лучший мужчина на свете, под хмурым взглядом Мирабеллы переминался с ноги на ногу и с трудом подбирал слова. — Ну… увидимся.
— Да.
Когда он ушёл, шлёпая сапогами по раскисшему от сырости короткому пути, не покрытому плоскими камнями, Герти даже вздохнула от облегчения.
Она
— Знаешь, что мама сделает с тобой, когда узнает, что ты пытаешься окрутить Ламмерта?
— Ничего. — Герти вскинула подбородок и встретилась с подлой сестрицей глазами. — Отец не позволит вам мне навредить. А если не отпустишь, я закричу.
Мирабелла отпрянула на мгновение и ослабила хватку. Этого хватило, чтобы Герти вырвалась и отбежала в сторону, слегка поскользнувшись на мокрой жёлтой траве.
— У мамы есть яд, — сестра похвасталась этим так, будто ей пошили новое платье или справили сапоги.
«Яд…» — внутри Герти всё похолодело.
Она не ответила. Накинула капюшон и со всех ног припустила к северной башне.
«Надо будет стащить у мастера Хольца трактат по ядам, прочитать об их свойствах. А то с этих станется… И маму надо предупредить».
Старуха Латгард жила рядом с трапезной.
— Пришли. — Вилма со всей силы замолотила железным кольцом в потемневшую дверь. — Она у нас глуховатая.
Через некоторое время дверь со скрипом отворилась. Пахнуло теплом, едой, застоявшимся воздухом, и…
«Котами?»
На пороге стоял пожилой мужчина в рубахе, заляпанном жилете и бурых штанах.
— Господин Эберхард, — Вилма сделала малый книксен, и Герти повторила за ней, хотя странно было приветствовать так бедного крестьянина. — Мы пришли к госпоже Латгард за тюфяком.
— Латти! — Эберхард крикнул куда-то в глубь комнаты, но войти не пригласил. — К тебе девушки! За тюфяком!
Через несколько минут из-за двери показалась сгорбленная женщина в платье непонятного цвета. Вместо корсажа она обвязала лиф платья крест-накрест шерстяным платком.
Гостьи повторили почтительный книксен.
— Это Герти. Новенькая, — объявила Вилма.
— Новенькая… — прошамкала старуха. — Им всегда будет мало, Эб… Всегда будет мало… Куда мне её?..
— Нам нужен тюфяк, — отчётливо проговорила Вилма.
Старуха кивнула, подошла вплотную к Гертруде и заглянула снизу в молодое лицо. Девушка с трудом нашла в себе силы, чтобы не отпрянуть и не проявить неуважение. Мутные глаза из-под седых бровей смотрели пытливо, но без враждебности.
— Когда у тебя регулы?
— Что?
«Зачем она спрашивает такое?.. Тем более, в присутствии мужчины».
— Давно было женское недомогание? — чуть громче проскрипела Латгард.
— Она про месячные крови спрашивает, — шепнула Вилма.
— Да поняла я, — щёки Герти зарделись. — Две недели назад закончились.