Отравитель
Шрифт:
– Со мной, – честно ответил Тауфик Шукри, – мы были почти всегда вместе. С гоподином адвокатом Мусой Халилом, всегда когда нужно было подписывать документы. С руководителем московского филиала Николаем Савельевичем Крастуевым, который готовил ему все нужные бумаги.
– Крастуев сейчас здесь, в офисе? – обратился к адвокату.
– Да, конечно. Он работает в компании уже несколько лет, – ответил Муса Халил, – и считается руководителем нашего представительства в России.
– А какая должность была у погибшего?
– Он был членом совета директоров компании и вице-президентом.
– Кто по национальности Крастуев? Такая интересная фамилия?
– Он с Северного Кавказа, – сообщил адвокат, – но не мусульманин. Кажется, он буддист.
– Калмык?
– Возможно. Мы принимаем людей невзирая на их религиозные или национальные отличия. В нашей головной компании в Египте работает много арабов-христиан и коптов. Мы не видим в этом ничего предосудительного.
– Безусловно. А теперь, уважаемый Тауфик, расскажите мне подробно, как вы провели последний день с шефом. Желательно очень подробно, чтобы я мог составить себе четкое впечатление, где именно вы были. Начнем с того, кто пригласил вас на выставку, куда вы поехали из вашего офиса?
– Это был официальный прием. В «Крокус-центре», – сообщил телохранитель, – у нас было официальное приглашение. Следователи тоже интересовались этим вопросом. Мы знали, что там нужно быть к двенадцати. Выехали в начале одиннадцатого, чтобы не попадать в автомобильную пробку, и все равно попали. С трудом успели туда к двенадцати. Там было много людей.
– Ваш шеф что-нибудь пил?
– Только апельсиновый сок, – ответил Тауфик Шукри, – я сам принес его, забрав со стола стакан и лично выбирая его из всех стаканов, которые стояли на столике. Это входит в мои обязанности, и я никому не доверял этот стакан. Больше он ничего не пил. Я сам отнес пустой стакан обратно.
– Может, с кем-то здоровался?
– С очень многими людьми. Здоровался, разговаривал, смеялся. Потом мы сели в машину. У нас большой, как это правильно называется, представительский шестисотый «Мерседес». Господин Вилаят Ашрафи всегда садился на заднее сиденье, а я был впереди рядом с водителем. И пока мы ехали в город, он ничего не пил, хотя в салоне автомобиля у нас всегда есть напитки, виски, коньяк.
– Вы уверены, что он ничего не пил? Может, кто-то сумел отравить одну из бутылок, которые были в баре вашего автомобиля.
– Их проверяли эксперты. Все бутылки были на месте и все были закрытые. Он ничего не пил, в этом я уверен.
– И не курил?
– Нет. Он вообще не курил. У нас не было в машине сигарет.
– Что было потом?
– Мы подъехали к дому, нам открыли ворота. Мы въехали во двор. Я вышел вместе с ним, вошли в подъезд. Обычно он меня отпускал уже внизу, ведь в холле всегда сидел дежурный охранник. А в квартире была установлена аппаратура, которая, как это правильно, замечала, нет, правильно сказать фиксировала всех, кто там появлялся. И у дежурного тоже была своя камера наблюдения на этаже. Кроме того, он записывал всех, кто входит в дом. Поэтому я обычно с хозяином не поднимался. Он меня отпустил, вошел в кабину лифта, поднялся к себе. Я стоял около дежурного и все видел. Господин Вилаят Ашрафи открыл двери своим ключом и вошел в
– А где был ваш водитель?
– Он тоже туда приехал. И очень переживал. Но нас не пустили в квартиру. Никого из нас не пустили. А через два дня арестовали Голованова. Следователь считает, что наш водитель сумел каким-то образом отравить хозяина. Но я в это не верю.
– У них были основания?
– Они нашли в салоне автомобиля какой-то порошок. И поэтому арестовали Голованова.
– Какой порошок?
– Не знаю.
Дронго взглянул на адвоката.
– Мы тоже не знаем, – пожал плечами Муса Халил, – они говорят, что это тайна следствия, и ничего нам не сообщают.
– Почему вы сразу не сказали об этом?
– О чем мне нужно было вам говорить, если это только одни слухи. Об этом сказала супруга Голованова, с которой общался Тауфик Шукри. Но ничего точнее мы не знаем. Машину нам вернули, мы там ничего не нашли.
Глава шестая
– Позовите Крастуева, – предложил Дронго, обращаясь к телохранителю. Тот кивнул, быстро поднимаясь и выходя из кабинета.
– Я начинаю жалеть, что взялся за это расследование, – нахмурился Дронго. – Почему вы ничего не сказали мне про этот белый порошок? Он принимал наркотики?
– Как вы смеете такое говорить? – всплеснул руками от возмущения Муса Халил. – Господин Вилаят Ашрафи никогда в жизни не принимал наркотиков. Он представитель такой известной семьи. Вы даже не смеете об этом думать.
– Я не сказал, что он принимал наркотики. Я только спросил, почему вы ничего не сообщили мне об этом непонятном порошке.
– Мы ничего точно не знаем. Это одни слухи. Следователь нам ничего не сообщил. И наш специалист из Голландии тоже ничего не нашел. Мы тщательно проверили машину.
– А насчет его увлечений тоже слухи?
– Какие увлечения? – быстро ответил адвокат. – Каждый любит по-своему. Кто-то любит молодых, кто-то пожилых, кто-то мальчиков, кто-то вообще никого не любит. Я думал, что вы современный человек. Господин Вилаят Ашрафи был достаточно богат, чтобы позволить себе жить так, как хотел.
– У вас на все есть отговорки.
– Меня вообще удивляет ваше непонятное расследование, – не выдержал Муса Халил, – вместо того чтобы сразу начать опрашивать сотрудников офиса и осмотреть место происшествия, вы занимаетесь непонятно какими делами. Извините меня, но я до сих пор не понимаю, зачем вы летали в Прагу. И какое это имеет отношение к расследованию убийства.
– У каждого свои методы, дорогой коллега, – усмехнулся Дронго, – мы ведь с вами юристы и знаем, что путь к истине бывает достаточно тернистым.
В кабинет вошел грузный мужчина лет пятидесяти пяти. Ухоженные седые волосы, заметный живот, мясистые щеки, крупные характерные азиатские черты лица. Это был Николай Крастуев. Он энергично пожал руку Дронго. Присел на стул.
– Мне сообщили о вашем приезде, но я не хотел вам мешать, – сказал Крастуев.
– Вы из Калмыкии? – уточнил Дронго.