Отравленная сталь
Шрифт:
Мнение, высказанное Артуром, показалось Виталику оригинальным, однако нельзя сказать, что Артур сделал здесь какое-то открытие. Мысль, пришедшая в голову более чем одному человеку, тривиальна. В этом тривиальная реальность и реальная тривиальность. О чем это мы? Дело в том, что за несколько месяцев до его монолога два брата-режиссера Ларри и Энди Вачовски закончили сценарий фильма «Матрица».
Фильм выйдет через три года, выйдет, как бомба из бомболюка. Это будет первой точкой отточия, поставленного в конце двадцатого века.
«А blinking cursor pulses in electric darkness like a heart coursing with phosphorous light, burning beneath the derma of black-neon glass» –
Нео – хакер, днем – образцовый гражданин Томас Андерсон. Компьютер устраивает встречу Нео и Тринити: «Ты пришел, чтобы узнать ответ на вопрос, что такое Матрица?»
И он узнает, что на самом деле сейчас не 1997 год, а 2197-й, что он живет не в реальном, а виртуальном мире, в реальности люди используются как источники биоэлектричества, как батарейки для машин, поскольку солнечный свет больше не пробивается сквозь сплошную облачность. Люди находятся в ячейках, а их мозг подключен к программам-симуляторам, полностью воспроизводящим жизнь такой, как она была в 1997 году. Программы создают иллюзию полноценной жизни.
Горстка людей, не заключенных в ячейки с питательным раствором, в реальности борется, как может, с властью существующей машинной системы. Чтобы бороться с миром программ, они тоже могут подключиться к виртуальной жизни, войти внутрь нейроинтерактивной системы – Матрицы. Собственно так Тринити встретилась с Нео, на которого борцы возлагают особые надежды. Его вытаскивают из ячейки, показывают реальность и предлагают встать в их ряды: «Добро пожаловать в реальный мир, Нео». Теперь вместе с новыми друзьями Тринити, Морфеусом и другими, он будет проникать в виртуальный мир, имея цель покончить с существующей системой.
Входить в мир Матрицы с помощью нейроконтактов небезопасно. Тело живет, пока живет мозг, и если тебя убьют в виртуальном мире, тебе уже не жить в мире реальном. У Нео оказались редкие способности. Морфеус верит, что он нашел спасителя, о котором якобы говорил Оракул. Оракул – это тоже программа в Матрице. Программы живут самостоятельной жизнью – эта представлена в виртуальном мире в виде немолодой женщины. Технологичность Матрицы сталкивается в ее лице с психологической концепцией.
Реальный мир суров, непритязателен, полон опасностей, в нем – ноль комфорта, зато в избытке ответственности. Матрица привлекательна. В ней – жизнь, знакомая нам, жизнь, созданная цивилизацией: пища имеет аромат, одежда – стиль, жилище – современные удобства, к услугам – увеселения, автомобили: «Матрица – мир грез, чтобы подчинить нас, Нео».
Нео узнает, что сохранившейся популяции людей приходится жить глубоко под землей. Оракул предсказал, что будет конец войне с машинами и люди обретут свободу. Последний островок, где обитают люди, называется Зион (Zion). То есть – Сион. Ну конечно же Сион! Сион – символ Царствия Божия во всей его полноте. Сказать «Сионский» значит сказать, в обобщенном смысле, «Храмовый». Агенты Матрицы ищут коды доступа к нему.
Агенты – это суперпрограммы, биться с которыми простому смертному не под силу. Агент Джонс, агент Браун, агент Смит. Безликие, средненькие,
Выдумка братьев Вачовски? Для людей благоразумных, тех, кто намеренно сузил полосу частот восприятия внешних сигналов, – да. Для тех, кто потупее, – тоже да. Для тех, кто подходит к границам возможностей, это – послание. И не так важно, предупреждение это или обещание, важно содержание.
Заключительные реплики в сценарии принадлежат маленькому мальчику и его маме: «That man! That man fliers! – Don’t be silly, honey. Men don’t fly. (Этот человек летит! – Глупыш! Люди не летают)».
В программном мире летают.
Артур рассуждал, ничего не зная о сценарии, но сценарий был уже написан. Артур толковал Виталику о социальной роли технологий, об аспектах их развития, о тенденциях и проблемах так, будто у него самого проблем не было. А у него они как раз были. Он старался забыть о них. Совсем другого рода проблемы – личные. Он хотел уйти от них. Но они стояли на первом плане. И имя им было – Людочка.
Людочка… она – как электрон, который перешел на дальнюю орбиту: атом еще существует, но уже в критическом состоянии. Еще один квант внешнего воздействия, и электрон оторвется.
Вначале у нее наступил период лихорадочных сомнений. Артур отмечал то ее порывистость, то внезапное торможение, редкие всплески страсти на фоне постоянной замкнутости. Он делал шаг навстречу, она отстранялась. У нее появилось отчуждение. Ну, и как ему с этим справиться? Под машину попасть или стать долларовым миллионером? Когда дело касалось его лично, он не брался выигрывать у судьбы, он молча переживал.
Людочка пребывала в нерешительности.
– Только бы пережить эту зиму! – повторяла она.
Ей казалось, что лето все расставит по своим местам, что оно горячим солнцем, длинными деньками, запахом левкоев развеет зимний сумрак забот и тревог. Скорее бы вернуться в лето из зимы, как из ссылки. Летом придут каникулы и созреют умные мысли. Споткнувшаяся было жизнь вновь потечет, как кинофильм.
Но в Москве пахло сырым снегом, и в небе на северо-западе матово повисла комета Хейла-Бопа. За полночь то там, то здесь подавали голоса поставленные на сигнализацию машины. Як писни спивают…
Ей снился Артур. Лето, еще светло, они лежат рядом, укрытые только одним законом единства и борьбы противоположностей. Артур совсем близко, так близко, что ей трудно устоять, но рассудок останавливает ее.
– Нет, не сегодня, – шепчет она. – Никак не сегодня.
– А когда?
– Завтра. Давай завтра. Завтра я буду, как шелк. Вот увидишь.
– И будешь?..
– Да, все, что пожелаешь.
– И?..
– Да, да, да.
Бродящие во сне мысли заставляют ее уже в реальности прильнуть к Артуру. Тот, путая сон с явью, дарит ей чудесную виртуальную реальность или реальную виртуальность, восторг в полусне. И ее сонные мысли обретают форму здесь и сейчас, будто уже наступило предвкушаемое «завтра» и ожидаемое лето.