Отравленная сталь
Шрифт:
Она что-то писала. Когда он проходил, она взглянула на него поверх очков, сняла их и вышла через отдельную дверь в вестибюль. На ее зеленых петлицах поблескивали маленькие скрещенные винтовки. Галстук, как кулон, висел на тонкой шее. Дешевые туфли на высоком каблуке уверенно ступали по скользкому полу. Артур приостановился.
– Привет!
– Привет. – Она стояла крепко, слегка расставив ноги. – Опаздываешь?
– Все равно работы нет. Хотел сегодня вообще не приходить, да жена застыдила. А чего ходить-то? Зарплату не платят. Ты-то чего ходишь?
– Нам платят.
– Вот-вот. Вам во все времена платят исправно.
– Ты лучше завтра не приходи, – сказала
– Ну, правильно. Будут лишать премии. Выталкивают нас полегоньку. Ждут, когда нам все надоест и мы сами уволимся.
– Потому что вы не нужны больше.
– Ага! Зато вы очень нужны! Если нас не будет, вам-то что делать?
– Найдется что. Мы, Артурчик, всегда нужны. Будь покоен. Нас и в частные предприятия берут. Я же говорю: мы нарасхват.
– Слушай, ты чего, похвалиться решила? За предупреждение спасибо.
– Нет. Это все ерунда. Я сказать хотела. Все! Его усыпили.
– Да ты что!
Лицо Зиночки сморщилось, она отвернулась, помахала на лицо руками. Артур знал, что ее любимый старый пес, настоящий, сторожевой, в последнее время стал болеть, и вот болезнь оказалась смертельной. Пес был единственным преданным другом Зиночки.
– У меня завтра выходной. – Она еще держала невысохшие глаза широко открытыми, чтобы не потекла тушь. – Может, приедешь ко мне? Надо же с кем-нибудь помянуть. Ты ведь не занят? Тебя Феликс прикроет. Тяжело в пустом доме.
Артур устремил взгляд в дальний угол вестибюля.
– Знаешь что, – сказал он, – давай мы вместе с Феликсом приедем. Так даже лучше будет.
– А он сможет?
– Если я смогу, то он сможет в квадрате. Скажи когда.
– Когда? Я раньше двенадцати не встану.
– Тогда после половины второго? Феликс знает, где ты живешь?
– Знает. Он у меня летом машину оставлял.
– Заметано! – Артур пошел к лифтам.
Сколько лет прошло с тех пор, как они познакомились! Весьма своеобразно: она задержала его на проходной в строгие времена. Артуру повезло несмотря на то что его подставили, он сумел одержать над ней верх и выйти сухим из воды. Он всегда одерживал верх, и в конце концов она перестала видеть в нем классового врага. Этому поспособствовал Феликс, который был почти ее соседом: маленький домик Зиночки стоял сразу за мостом через Пехорку в старинной дачной местности совсем рядом с его Люберцами. Артур в этих местах неплохо ориентировался, ведь в тех же краях, чуть дальше, находилась Костина дача, и все эти названия: Люберцы, Томилино, Красково, Малаховка – были для него близки с самого детства.
8. Зона неопределенности
Домик Зиночки натянул на себя снежную шапку по самые уши. Артур с Феликсом, высоко поднимая ноги, с трудом дошли по снегу от калитки до двери дома. И тут неожиданно выкатилось солнце. Оно просто выбежало, оставив в раздевалке одежду облаков, по-весеннему раздетым, так школьница выбегает на перемене во двор с сияющими и немного сумасшедшими глазами, опьяненная голубым небом и чистым воздухом. Стало сразу тепло и празднично. На немыслимой высоте березовые ветви притягивали к себе васильковую синеву, а потемневший скворечник прямо на глазах светлел лицом.
Артур снял пальто и в охотку принялся чистить дорожки от снега. Так же он махал лопатой у Кости на даче. Все как всегда. Ничего не меняется.
Не совсем. То там, то здесь среди старых дощатых и бревенчатых домиков стали появляться обстоятельные кирпичные дома. На месте деревянных штакетников возводились сплошные стены, за которые не заглянешь. К автоматическим воротам вели асфальтированные
– Давай заходи уже! – Зиночка вышла на крыльцо в черной шинели с зелеными петлицами. – Все готово. Водка стынет.
– Иду! – Артур счистил снег с пустой собачьей будки.
В доме тепло пахло вареной картошкой. Феликс консервным ножом вскрывал банку с сайрой.
– Ну, зачем столько навезли?! – пеняла им Зиночка. – Что ж я, вам не нашла бы ничего? Вы ж сидите без зарплаты.
Артур привез из старых запасов водку, которая сохранилась еще с начала девяностых, когда ее давали по талонам.
Феликс прихватил из дома несколько банок домашнего соленья: грибочки, огурчики.
– Кайф! – произнес Феликс, открывая очередную банку, которая распространяла острый аромат.
Он сел, снял в одно касание с водки пробку-«бескозырку» и наполнил рюмки.
– Ну, не чокаясь! За друга! За верного друга!
Выпили. Феликс верховодил.
– А! Картошечка?! Отличненько! Давай, Порт-Артур, картошечки положу. Первое дело для водочки – картошечка! Ты, Зинуля, не печалься. Твой Мухтар жил достойно и умер достойно. Не под забором и не под машиной. Дома, от старости. О чем ты говоришь?! Люди дохнут как мухи! Небось, кажин день видишь некролог на проходной. Вот еще мы с Порт-Артуром задержались малехо. Все, чему жизнь отдали, все, что сделали, все – коту под хвост! Не живем – выживаем. Ну, давайте еще по одной! За то, чтобы выжить назло всем!
Артур чувствовал, как от тепла и от работы на свежем воздухе у него на щеках проступает румянец. Глаза его заблестели, он чуточку захмелел. Ему не хотелось говорить, – просто поесть горячую, простую и сытную еду, он с удовольствием раскусывал горошинки черного перца, которые попадались в соленых опятах.
– Я те говорю, – как из репродуктора вещал Феликс, – я те говорю: Ельцин – не настоящий. Это – его двойник. Ельцин умер на операционном столе. Нам врут. Нам всегда врали и будут врать! Ельцин – бывший коммунист, а коммунисты всегда врали. Я те говорю: они вечно лгали. Скажешь, нет?! Веллкам! Кто делал Великую Октябрьскую революцию? Ленин? Ложь! Лева Троцкий. Лгали с самого начала. В мелочах и по-крупному. Каменев, Зиновьев, Рыков, Бухарин – шпионы? Может, и Берия – шпион? А что болтают про Сталина? Сталин – отец народов, Сталин – вон из мавзолея, Сталин – великий полководец, Сталин – лжец и отец лжи, Сталин – красный император, Сталин – убийца. Скажешь, давно было. Хорошо! А что сейчас? Умирающий Ельцин идет на выборы с нулевым рейтингом, так? Зюганову проиграл, а поздравил себя и всех, соврамши! А Зю? А Зю проглотил, крокодил, и тоже поздравил Ельцина с победой. Ну, настоящий коммунист! И врут, что они левые. Они правые, они консерваторы, и консервант их – ложь! Еще Ленин говорил: что лево, что право – одна мутота. Они – самые настоящие правые. Правее только фашисты. А все почему? Кто революцию делал?
– Кто?
– Кто-кто? Лейба Бронштейн и Моня Апфельбаум. Вот она, их команда! Хорошо, что их Сталин прижал. Жаль не успел довести дело до точки. Только замахнулся, чтобы вдарить сапогом по копчику, так тут же и умер. Вот тебе – история! А ты говоришь! Нет, ты посмотри, посмотри! Почему всегда так? Почему всегда так быстро кончается водка?!
– Не волнуйся, – сказала Зиночка. – У нас еще есть. Я ее просто в морозиловку положила. – Она повернулась к Артуру: – Ты ничего не ешь. Что тебе положить?