Отражение сакуры
Шрифт:
Что там опять решил замутить его шеф? Это его личное дело! Расул предпочитал не вдаваться особо в подробности его дел, пока это не угрожало безопасности Ивана Андреевича. Он спустился на парковку, несколько озадаченный, и решил заехать за рубашкой шефа с вечера. Выехал на ночную автостраду, врубив погромче любимую музыку – подборку из американских и корейских хитов. Ему тоже полагалась доза удовольствия, которую он получал от ведения мощной шикарной машины, хотя в центре Москвы быстро поездить не особо удавалось, но поздно вечером дороги становились свободнее и удовольствие от вождения больше. Он поставил машину в тихом дворе на Новом Арбате, где было парковочное место для собственников жилья, поднялся по отреставрированной лестнице на третий этаж, набрал код и вошёл в квартиру, в которой сразу зажёгся свет, сработали датчики движения. Странно, в коридоре валялись тапочки, обычно шеф любил порядок и всегда всё убирал на свои места. Сегодня, видимо, был особо оживлён, воодушевлён и явно торопился. В спальне тоже пара костюмов и несколько галстуков были сброшены на кровать. Расул аккуратно повесил одежду обратно в шкаф, выбрал белую рубашку, пару носков и комплект белья, сложил их в бумажный пакет и с удивлением посмотрел на стену. А где картина? Небольшая картина Айвазовского в красивой раме, висевшая напротив окна, которую так любил его шеф? Что он, в самом деле, задумал? Расула кольнуло неприятное предчувствие, но он от него отмахнулся. Зря, наверное, может, надо было позвонить шефу, но Расул не решился встревать в его ночное общение с двумя молодыми дамами.
Спросит завтра, решил он. Если б он тогда знал, что поговорить с Иваном Андреевичем больше не удастся!
А тогда Расул спокойно спустился к машине, положил одежду в багажник и пошёл пешком к своему дому. Он снимал маленькую студию километрах в полутора от дома шефа, бывшую комнату коммуналки, которую хозяева умудрились отгородить, провести воду, чтобы сделать в комнате небольшой санузел и кухонный уголок, и теперь сдавали за приличные деньги. Расул был не особо привередлив к бытовым условиям, его устраивали местоположение и возможность прогуляться пешком, шеф платил достаточно, чтобы он мог прокормить себя, маму с ребёнком в Узбекистане, да ещё и отложить удавалось некоторую сумму. Знал бы, что так всё обернётся, не стал бы вбухивать все накопления в реконструкцию и ремонт их ташкентского дома. Что уж теперь жалеть?! Во всяком случае, это был его последний спокойный вечер. Один из редких сухих дней поздней осени, пока температура ещё не опустилась ниже нуля и прогулка по ночной Москве доставляет особое удовольствие.
Наутро, позвонив в знакомую дверь апартаментов и не услышав в ответ ни звука, Расул похолодел. Шеф не отвечал на звонки, в офисе его не было, в загородном доме тоже. Он позвонил секретарю, попросив его, на всякий случай, проверить квартиру, но и туда Иван Андреевич не возвращался. Карина тоже не отвечала. Дверь надо было ломать, и Расул не сразу сообразил, что делать. В конце концов, он позвонил Бурому. Вообще-то его звали Бурхон Айдарович, он единственный из его старых друзей-боксёров уехал в Москву сразу после окончания института физкультуры, отказавшись от попытки сделать спортивную карьеру, а в Москве со временем попал в одну из структур МВД, даже дослужился до майора. Связь они поддерживали редко, но телефон сохранился, и Расул набрал его, попросив совета. Бурый как-то оперативно отправил к нему пару ребят, которые связались с охраной, проверили камеры и, обнаружив, что шеф здание не покидал, вызвали слесаря для вскрытия двери.
Шеф лежал в халате на полу, на ковре у панорамного окна. Осеннее солнце заливало комнату, подсвечивая его лицо, и казалось, что он просто спит, спокойно и глубоко. Расул присел, провел рукой по шее, нащупывая пульс, но сразу понял, что он мёртв, часа четыре, не меньше. Лицо было холодным и застывшим, как маска. Расулу не раз приходилось видеть такие лица, и он сразу всё понял. В квартире не было не следа присутствия женщин, вообще складывалось ощущение, что здесь давно никто не жил. Ни одежды, ни личных вещей, ни еды в холодильнике, ничего… Только вещи покойного: костюм, в котором он был вчера, сумка с ноутбуком и документами, даже кошелёк, который, судя по всему, никто не трогал. Куда же делась Карина? А вчерашняя гостья? Ощущение гостиничного номера, в который его шеф пришёл, чтобы умереть в одиночку.
Подъехала опергруппа для расследования, скорая, потом Бурый. Это была, честно говоря, совсем не его юрисдикция. Насколько знал Расул, Бурхан и его отделение в основном занимались расследованием экономических преступлений и мошеннических схем в СНГ и за рубежом, поэтому Расул был ему особо благодарен за помощь и поддержку. Потому что начались бесконечные допросы, расспросы, освидетельствования.
Первую неделю после смерти шефа Расул вспоминал как страшный сон.
Выяснилось, что за пару дней до смерти его начальник продал основную часть акций своей компании одному из своих конкурентов, но деньги ни на один из его официальных счетов не поступали. Они были переведены, по его просьбе, на счёт банка в Андорре, открытый на другого человека, но и на этом счету денег уже давно не было.
Версии с убийством, грабежом или шантажом тоже пока никак не подтверждались. Шеф умер от инфаркта, в четыре часа утра, в полном одиночестве и без всяких следов насилия. Камера в коридоре не работала, но камеры на парковке зафиксировали, что молодые женщины уехали гораздо раньше и в разное время. Блондинка укатила в час ночи, а Карина спустя минут сорок. В это время Иван Андреевич был ещё жив, даже позвонил своему секретарю с просьбой о переводе дополнительной суммы со счёта компании. Карина спокойно села в подаренную ей шефом белую «тойоту хайлендер», которая позже нашлась на парковке у квартиры её бывшего парня, а блондинку забрал тонированный черный «гелендваген». Их разыскивали для свидетельских показаний, пробивая по всем возможным базам и адресам, но женщины словно испарились. Версии строились разные, но ни одна не находила толкового подтверждения. Апартаменты Карины тоже оказались проданными ещё месяц назад.
В компании начались бедлам и делёжка оставшегося имущества. На Расула наседали все: милиция, директора и акционеры компании, родственники шефа, причём последние всерьёз начали угрожать ему, предполагая, что он знает больше, чем рассказал полиции. Они даже потребовали завести на него дело, хотя бы о краже картины, но доказать ничего не смогли, благо что из домашнего сейфа ничего не пропало, Расул его и пальцем не трогал, и картину, судя по камерам, шеф снял сам пару дней назад.
Работы не стало, оставаться в компании было невмоготу, и Расул написал заявление на увольнение сразу после похорон шефа. Но в покое его не оставили. Жена Ивана Андреевича в шоке, что осталась без компании, без денег и без мужа, наняла не самых приятных людей, которые постоянно следили за Расулом, периодически названивали и угрожали. Она твёрдо верила, что телохранитель, да ещё и черномазый и с сомнительным прошлым, замешан в смерти её мужа и пропаже огромной суммы. Слежка и угрозы не прекращались, и Расулу срочно понадобилось свалить куда-нибудь подальше от Москвы. Но к маме в Ташкент было никак нельзя, они его там точно достанут, ещё и единственные его родные и любимые люди пострадают.
Он съехал с квартиры ранним утром, оставив там все свои вещи и мобильник и прихватив лишь маленькую спортивную сумку со сменой одежды и документами, которую носил с собой ежедневно. С трудом уйдя от наблюдателей и тщательно запутав следы, он снял комнату у какой-то бабульки в Химках, которая не просила паспорт или регистрацию. Попросил маму отправить ему кое-какие вещи и семейные документы экспресс-почтой. Несколько дней Расул отсиживался в комнате, потом начал ходить по близлежащим стройкам, где уговорил одного из прорабов взять его разнорабочим неофициально, уверяя, что потерял паспорт и пообещал принести новый через месяц.
Он снял со своих счетов оставшуюся наличность и перестал пользоваться картами, купил новый телефон, упросив бабулю оформить для него симкарту за определённую плату, и стал думать, что делать дальше.
Пока всё было спокойно, ему никто не звонил, никто за ним не следил, и Расул слегка выдохнул. Он пообщался с Бурым, позаимствовав телефон у прохожего, и попросил содействия в оформлении нового паспорта, ещё, на всякий случай, заказал через него справку о несудимости и, предупредив, что связаться с ним можно будет только по e-mail, попросил держать в курсе дела его шефа. Бурхан и сам понимал, что друг перешёл дорогу непростым людям и лучше бы ему эту бурю переждать. Поэтому, пообещал писать на электронную почту и предупредить, если что. С мамой Расул поговорил позже. Она знала, что сын в ближайший месяц позвонить или приехать не сможет, охала, причитала, но обещала ждать его спокойно, пока он со всем не разберётся.
В течение трёх недель Расул ходил на стройку, пытаясь найти решение. Каторжный труд за копейки удовольствия не доставлял, и то, что он вынужден скрываться, бесило Расула. Долго он так не выдержит! Хорошо было бы сменить паспорт и уехать из страны, но ему нужно забрать хотя бы Тимура с собой. За мамой-то присмотрит её младшая сестра, тётя Аля, а ребёнка оставить с ней, возможно, на годы он не мог. В общем-то у Расула уже была идея, куда ехать. Спасибо корейским предкам, которые пытались вернуть разлетевшееся по миру потомство на родину. Его двоюродный брат давно уехал с женой жить в Южную Корею и не раз звал Расула, обещая помочь устроиться, но Расул не чувствовал себя корейцем. Деда не стало, когда ему исполнилось шесть, а отец погиб спустя всего четыре года после его смерти, несчастный случай на производстве. Так что с десяти лет с Расулом даже никто и не разговаривал по-корейски, он едва мог вспомнить какие-то простые фразы. Мама, наполовину русская, наполовину узбечка, её родственники, друзья из школы и из секции бокса, смесь народностей и наций – все говорили на русском или узбекском. Он и сам считал себя скорее русским, для него были родными язык, культура, образ жизни и мышления. Мама даже была православной христианкой, ходила в церковь, молилась за него, даже окрестила в детстве, когда папы не стало. Но Расул крестик не носил, разве что в армии, с высшими силами общаться не пытался, просто старался выжить и остаться человеком своими силами, лишь иногда, в пылу сражения, интуитивно прижимал ладонь к груди, нащупывал крест. Может, правда пора уже у Бога помощи просить? Как же Расулу не хотелось уезжать из родной страны! Но другого приличного выхода он не видел. Да даже если бы и хотел, не так-то это просто. На переезд с ребёнком нужна приличная сумма денег. Сбережения он потратил на ремонт маминого дома, а свою двухкомнатную квартиру в Ташкенте он сейчас быстро продать не сможет. Можно попробовать сбыть оставшуюся в Ташкенте машину, всё равно без дела простаивает, но сам он это сделать не может, просить кого-то надо. Занимать у друзей и светиться не хотелось, а для того чтобы хоть что-то заработать на стройке, нужен год, полтора в режиме жёсткой экономии. Его могут найти раньше, чем он денег накопит.