Отречение

Байерс Ричард Ли

Когда оба дроу добрались до толпы слушателей, Рилд вдруг развернулся и выполнил прямой короткий удар. Горбатое, пегое создание — вероятно, отпрыск гоблина и орка — попятился, но запнулся и упал.

— Кошельки срезает, — объяснил воин. — Ненавижу это место.

— Не ностальгия ли это?

Рилд нахмурился:

— Не смешно.

— Нет? Тогда прошу прощения, — с ухмылкой ответил Фарон. — Меня всегда удивляло, почему окраины города выглядят такими грязными и убогими, даже без обитателей. А уж запах! Не напрасно мы называем этот район Вонючкой. И все-таки

строения, хотя и более скромные, чем в других районах города, имеют все те же изящные линии, какие наши предки вырезали из живой скалы.

Мастера помолчали, пропуская торопливо ползущего через улицу паука с длинными, как мечи, лапами. В Браэрине водилось множество священных существ, и кто знает, относится этот паук к ним или нет. На всякий случай Фарон мысленно перебрал свой список готовых заклинаний, но арахнид не обратил никакого внимания на двоих замаскированных темных эльфов.

— Глупо спрашивать, — отозвался Рилд. — Почему Браэрин кажется грязным? Обитатели виноваты!

— Ах, подонки ли уродуют наш город или какой-то злобный дух, который существовал с самого начала, заманивает нищих бедолаг в свои владения?

— Я не метафизик, — сказал Рилд. — Только я знаю, что кто-то здесь должен убирать падаль и тех, кто ею питается.

Фарон посмеивался, слушая его:

— А если бы такая уборка происходила здесь, когда ты был совсем маленьким?

— Я не имел в виду их уничтожение… ну, разве что в какой-нибудь безвыходной ситуации. Но зачем позволять им самовольно селиться здесь, в этой грязи, а потом разносить заразу? Почему бы, наконец, не найти для них какое-нибудь полезное занятие?

— Да, но они уже полезны. Социальное положение — разве это не главное? А что делать простому мензоберранзанцу, если не на кого смотреть сверху вниз?

— У нас есть рабы.

— Они для этого не годятся. Чтобы отстаивать право на самоуважение, нужны свободные члены общества, иначе придется признаться, что мы сами не многим отличаемся от рабов. Это удача, что существует Вонючка, и жители здесь голодные, грязные, больные, живущие в тесноте и свободные только по названию. Поэтому самый скромный простолюдин Майнифолка или даже Истмира может самодовольно воротить от них нос и чувствовать себя более чистоплотным, а то и щеголем.

— Ты полагаешь, поэтому Мать Бэнр не приказывает навести порядок и чистоту?

— Ну, если это предположение неверно, значит, у нее есть другие мотивы. Время от времени появляются слухи, что в Браэрине встречали саму богиню. Вероятно, ей нравится бывать здесь под маской смертной. Матерям Домов кажется, что этот район находится в определенном смысле под ее защитой. — Маг помолчал, — Хотя, если Ллос удалилась навсегда, им больше не придется об этом беспокоиться.

Рилд покачал головой:

— Все-таки в это трудно пове…

— Смотри, — указал Фарон.

Рилд повернулся.

На одном из выступов стены виднелся рисунок, на этот раз нанесенный голубым цветом. Он состоял из трех частично перекрывающих друг друга овалов, представляющих собой звенья цепи.

— Это — другой

знак, — сказал Рилд. — Возможно, хобгоблинов, хотя род назвать не смогу.

— Не притворяйся бестолковым. Это все то же дерзкое и бессмысленное преступление.

— Вполне справедливо, и оно все так же не имеет отношения к нашему делу.

— Это признак назойливой тупости. Но два знака разных рас свидетельствуют, что их представители одинаково сходят с ума? Едва ли. А иначе зачем бы художнику-одиночке малевать чужие эмблемы?

— Совпадение?

— Сомневаюсь, но другого ответа у меня пока нет.

— Это — загадка для следующих дней, ты помнишь?

— Да, это так.

Мастера двинулись дальше.

— И все-таки, — продолжал мучительно размышлять Фарон, — тебя совсем не интересует, сколько знаков осталось незамеченными и какую точно форму они имели?

Пропустив этот вопрос мимо ушей, Рилд ткнул пальцем и сказал:

— Вот цель нашего путешествия.

Известняковая дверь дома была открыта нараспашку — помещение нуждалось в проветривании. Изнутри доносился приглушенный, неразборчивый гул и несло жаром и вонью, куда более отвратительной, чем где-либо в Браэрине.

Рилд, родившийся когда-то в таком же «муравейнике» и приложивший немало усилий, чтобы вырваться из него, с большой неохотой переступил порог, как будто это убожество и грязь могли не выпустить его во второй раз. Однако, не желая выглядеть нелепо в глазах друга, спрятал свои чувства под бесстрастно-воинственной маской.

Фарон же откровенно демонстрировал свое отвращение. Его свиные глазки орка слезились, и он едва сглатывал слюну, не скрывая приступов рвоты.

— Привыкай, привыкай, — подначил Рилд.

— Со мной все будет в порядке. Я довольно часто посещал Браэрин и знаю, что он немного похож на ад. Хотя, должен признаться, я никогда не появлялся здесь один.

— Тогда держись поближе ко мне, а говорить буду я. Никому не смотри в глаза и вообще пристально никого не разглядывай, — это могут принять за оскорбление или вызов. Ни к кому не прикасайся и по возможности избегай чьих-либо прикосновений. Половина здешних обитателей больна и, скорее всего, заразна.

— Вот как? А их дворец полон столь целебного духа! Ну ладно, показывай дорогу.

Рилд повел друга вперед. За порогом оказалось самое кошмарное помещение из всех, какие он мог припомнить. Кобольды, гоблины, орки, гноллы, бугберы, хобгоблины теснились на каждом пятачке. Некоторые из них были беглыми рабами. Другие — волонтерами дорожной службы Мензоберранзана, набранные со всех уголков мира и оказавшиеся, в конце концов, безо всяких средств и возможности вернуться домой. Остальные являлись потомками представителей первых двух категорий.

Какие бы пути их сюда ни привели, бедняги попали в капкан Браэрина и выбраться отсюда у них было очень мало шансов. Они занимались попрошайничеством, воровством, вымогательством, грабежом, брались за самую опасную и грязную работу, если кто-нибудь решался им ее предложить. Это был единственный способ выжить.