Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах
Шрифт:
– Сука… Какая же ты сука… – приглушенно сказал раненый и в отчаянии закрыл глаза.
Я не выдержала столь пристального взгляда и уже в который раз пригрозила Сергею пальцем:
– Смотри мне, без глупостей. У меня подруга одна-единственная. Если с ней что-то произойдет, ты покойник.
– Да ничего со мной не произойдет, – встала на защиту Сергея обеспокоенная Люська. – Я с ним всю ночь просидела, и ничего, все нормально. А как я ему уколы буду делать?
– Сделаешь как-нибудь. Я обязана обеспечить тебе безопасность. И тебе, и этому дому. Мой дом – это моя крепость, и сюда не проникнет ни один родственник Вадима и ни один посторонний человек. Это мой дом, и я сделаю все для того, чтобы сюда не только не проникли чужие люди, но и не смогли проникнуть предательство, ложь, обман и людская ненависть. Тут будет только хорошая аура. Я должна жить здесь
Поняв, что со мной бесполезно спорить, Люська пожелала мне найти мой мобильник и направилась в сторону кухни. В тот момент, когда я уже стояла у самого входа и обдумывала, какие туфли надеть, Люська пришла меня проводить и спросила совершенно невинным голосом:
– Тань, а у тебя манная крупа есть? Я молоко, масло нашла, а где у тебя крупы, не знаю.
– В правом шкафу на верхней полке возьмешь. Я еще сама тут толком ничего не знаю. У Вадима домработница была. Она все всегда делала. А ты что, готовить собралась? Перекуси пока какими-нибудь бутербродами. Я же тебе сказала, что, как только вернусь, мы еду прямо из ресторана закажем.
– Да я Сереже хочу кашки манной сварить.
– Чего?! – не поверила я своим ушам.
– Сережу хочу кашкой манной покормить, – как ни в чем не бывало повторила невозмутимая Люська.
– А он, случайно, не подавится?! Может, ему не манной, а перловой?!
– Да нет. Он хотел именно манной.
– Как это хотел?! Он тебе что, об этом сам сказал?
– Ночью, когда мы с ним беседовали. Он любит кашку пожиже и маслица побольше.
– А больше ничего он не любит?!
– Пока он у меня только кашки попросил. Значит, в правом шкафу… Сейчас я найду.
Как только Люська пошла по коридору в сторону кухни, я не удержалась и крикнула ей вслед:
– Дура ты, Люська! Может, ты ему еще и котлеток паровых сготовишь?! Мясорубка в нижнем левом шкафу на нижней полке!
– Сама такая! – донеслось мне в ответ. – Сготовлю, если попросит. Только я уже давно фарш не кручу. Я его в магазине покупаю…
Глава 15
Нажав на кнопку автоматических дверей моего гаража, я прошла внутрь и встала напротив стоящих впритык машин. Огромный навороченный джип Вадима и моя супермодная скоростная иномарка, напоминающая самую настоящую летающую тарелку. Они стояли совсем рядом и отлично смотрелись и гармонировали вместе. С того самого дня, как не стало хозяина джипа, я ни разу не открывала двери этой машины и даже ни разу к ней не подходила. После того как не стало Вадима, эта машина просто перестала для меня существовать. Я ее игнорировала, а быть может, просто делала вид, что не вижу ее в упор.
Подойдя к джипу, я закрыла глаза и вспомнила тот вечер, когда именно в этом гараже и именно у этого джипа Вадим сделал мне предложение.
…Мы приехали с какой-то вечеринки и поставили машины в гараж. Я хотела было пойти к выходу, но Вадим щелкнул сигнализацией и притянул меня к себе. Его охватила дрожь, и он весь горел, наверное, просто волновался, и именно это выдавало, что он хочет сказать мне что-то важное. А еще… Еще он поцеловал меня так, как никогда раньше не целовал. Его губы были чересчур нежными и одновременно чересчур жадными. Когда я слегка отстранилась и позвала его в дом, Вадим посмотрел на меня так, что нетрудно было догадаться, что он делает мне предложение. Я поняла все по его глазам. Я умею читать мысли мужчин, которые отражаются в их глазах… Я хорошо владею подобной телепатией, и мне не нужно ничего объяснять и говорить вслух… В общем, Вадим как-то по-особенному на меня посмотрел, я как-то по-особенному ответила ему всего одним словом: «Да». Тогда он удивился, почему я ему ответила, когда он ничего пока не спросил. Он подумал, что я обладаю какими-то феноменальными способностями читать мысли людей. Я засмеялась, бросилась ему на шею и закричала довольно громко: «Да! Да! Да!» От этих воспоминаний мне стало как-то нехорошо, а на моих глазах показались слезы… Наверное, та ночь, которую мы провели после наших признаний, была самой чудесной ночью в нашей такой короткой совместной жизни. Наши глаза были слишком голодные, наши объятия были чересчур жаркими, и меня окатило такой горячей волной, после которой я еще долго-долго приходила в себя. Мы довели друг друга до исступления, а эта незабываемая ночь показалась настоящей вечностью.
И вот теперь я стою рядом с этим джипом и
Неожиданно для себя самой мне захотелось поехать в кафе именно на этом джипе и ощутить то, что чувствовал Вадим в тот момент, когда он им управлял. Наверное, любая женщина, садящаяся за руль большой машины, чувствует себя амазонкой и испытывает только ей понятное наслаждение. Доверенность на вождение джипа у меня была. Вадим написал мне ее перед свадебным путешествием, когда мой автомобиль был в ремонте и я осталась без колес. Открыв бардачок, я тут же нашла документы и решила переложить их в сумочку. Тут мой взгляд остановился на обыкновенном конверте, который лежал под грудой компакт-дисков. Достав конверт, я тут же потрогала его и поняла, что в нем лежат фотографии.
Любопытство взяло надо мной верх, и я быстро его распечатала. Фотографий было ровно две, но это были не те фотографии, которые я ожидала увидеть. На них не был изображен Вадим. На них была я. Казалось бы, что тут такого, но мои собственные фотографии заставили меня вздрогнуть. Обе они были перечеркнуты крест-накрест черным фломастером и обведены черной рамкой. Одна фотография была сделана совсем недавно, и снимал ее сам Вадим. Я сидела на песке у реки, нежилась в лучах ласкового солнышка, а мои волосы развевал теплый ветер. В моих глазах было слишком много уверенности, слишком много амбиций и слишком много решимости… В тот незабываемый день Вадим меня фотографировал очень долго, потому что хотел, чтобы снимки получились красивыми и в то же время естественными. Он подбирал нужный ракурс, а я смотрела на него глазами победителя… Смотрела и торжествовала в полном смысле этого слова.
На другой фотографии я была еще девочкой-подростком, снимал меня тогда наш сосед. Я держала плюшевую собачку и смотрела таким чистым взглядом, каким может смотреть только ребенок. В моих глазах было столько радости, столько теплоты и столько любви к окружающим людям… Я чувствовала себя счастливой только от того, что я есть, что есть окружающий меня мир и что есть окружающие меня люди, тогда они все казались мне добрыми, потому что тогда я еще не сталкивалась со злом…
Остановив свой взгляд на черных рамках фотографий, я почувствовала, что не могу издать ни единого звука, так я была потрясена. Поняв, что я не могу оставить карточки в таком виде, я взяла зажигалку Вадима и вышла из машины для того, чтобы их сжечь. Сев на корточки, я соорудила что-то наподобие костра и стала наблюдать за тем, как горят фотографии.
– Чертов Вадим, зачем тебе это понадобилось?! – наконец выдавила я из себя и подумала о том, что у Вадима никогда не было моих детских фотографий. Интересно, где он ее взял?
И все же я не придала этой мысли большого значения. Мало ли где он мог ее взять… Но зачем он обвел фотографию в рамку и почеркал ее черным фломастером?! Наверное, затем, что уже тогда он задумал меня убить… Я представила, как Вадим садится в машину, берет в руки конверт, достает фотографии и с неописуемым наслаждением обводит их черной рамкой. От этой мысли мне стало совсем плохо, и когда от фотографий остался только пепел, я чуть было не разревелась, словно маленькая девочка, которая в первый раз в жизни наглядно убедилась в том, что на свете существует не только добро, но и зло. Мне стало до боли себя жаль… Жаль свое детство, свою молодость и свои фотографии… И все же две эти карточки были совсем не похожи, хотя с них смотрело одно и то же лицо, пусть даже с расстояния в годы. Чистота, непорочность и распущенность, доступность; открытость и замкнутость, честность и ложь… Ангельская покорность и самая настоящая стервозность…
Наверное, из той маленькой наивной девочки должна была вырасти такая же наивная женщина, но не получилось… Из нее выросла женщина циничная, которая не строит никаких иллюзий, реально смотрит на жизнь, воспринимает ее такой, какая она есть, и живет по тем законам и принципам, которые она создала сама.
А ведь я до последнего не верила, что Вадим хотел меня убить. Мне казалось, что все вокруг ошибаются и что Вадим всегда меня любил и не был способен на столь подлый и жестокий шаг. А сегодня… Сегодня у меня больше не осталось в этом ни малейших сомнений. Сев обратно в джип, я завела мотор, надавила на газ и выехала из особняка. Я вдруг подумала о том, как же сильно можно ошибаться в человеке и в его чувствах. Мне показалось, что я просто помертвела от того, что увидела и ощутила, что я просто задыхаюсь от слез.