Отрешенные люди
Шрифт:
– Камень ищешь, однако, - спросил он, спешившись, - у нас много разный камень будет.
– Подошел к мешкам, присел на корточки, вытащил кусок руды и зацокал языком:
– О, вон чего ищешь, золото? Богатым стать хочешь?
От Ивана не укрылось, как переглянулись меж собой Артамон с Георгием, но промолчали, считая неловким при посторонних выспрашивать Зубарева о золоте, но глаза их при том нехорошо заблестели.
– Зачем золото, - поспешил успокоить и башкир и солдат Иван, - разве оно тут может быть? Просто образцы беру, чтоб губернатору отвезти. Понимаешь? Губернатору, - показал рукой, обозначая очень высокого человека.
– Знаю, бачка, знаю, шибко большой человек, - согласно закивал Янгельды, - к нам много разный люди едут, ищут все, землю копают. Зачем копать, когда все на ней и так видно.
– А серебро тут раньше добывали?
– осторожно спросил Иван и, чтобы чем-то отвлечь солдат, которые стояли рядом и не пропускали ни слова из их разговора, приказал им:
– А ну, хватит зенки пялить, чтоб мигом костер горел и чаем гостей напоить, - солдаты нехотя пошли выполнять его распоряжение. Федюнин уже почти не прихрамывал, зажила нога, но Иван все равно предпочитал не брать их с собой в поездки, и они оба томились от безделья, играли в самодельные кости, спали целыми днями, рассказывали друг другу всякие истории и, как казалось Ивану, сговаривались против него, возможно, готовясь подстроить ему какую-то каверзу.
– Серебро, говоришь, - переспросил Янгельды, - и оно есть. Старики помнят, как мой народ много серебра, по-нашему "кэмеш" будет, раньше имел. Посуда из кэмеш была, подковы для ханских коней и то из серебра делали. Правда, говорю...
– А где его брали?
– поинтересовался Иван, уже заранее радуясь своей удачной встрече с башкирами.
– Э-э-э...
– сощурился Янгельды, - ты хороший человек, я хороший человек, зачем ссориться станем?
– Почему ссориться?
– удивился Иван.
– Ты придешь, я приду, бжик-бжик, - указал башкирец на ружья, - делать станем, смерть много будет, баба выть станет, башкир, бжик-бжик, совсем убивать будут. Не надо это знать, худо будет.
– А ты можешь определить, есть ли серебро в этой руде?
– спросил Иван, указывая на мешки с образцами.
– Моя - нет, - покачал тот головой, - моя конь может сказать какой, баба может сказать, какой, - засмеялся он, - серебро другой человек понимай, только шибко старый.
– Кто старый? Человек тот, что ли? Как зовут его?
– Чагыр зовут, далеко живет, говорить с тобой не будет, урус Иван.
– А ты покажи как, мне добраться до него, - попросил Зубарев, - деньги дам тебе. Сколько хочешь?
– Зачем мне деньги твоя, - брезгливо наморщил губы Янгельды, - моя ружье надо пуф-пуф делать, зверь стрелять. У тебя хороший ружье, дашь Янгельды, провожу к Чагыру.
– Там поглядим, - неопределенно ответил Иван, - сперва дело, а потом расчет.
Но башкирец иначе понял его слова и тут же схватил оставленное одним из солдат у костра ружье.
Артамон Сенцов, которому оно принадлежало, увидев, как его оружие взял в руки незнакомый башкирец, кинул охапку хвороста, которую тащил к костру, и с топором в руках бросился к тому, крича на ходу:
– Поставь на место, а то...
– но договорить, что будет с Янгельды, если он не вернет ружье, не успел, поскольку один из башкир, сидевший в стороне от всех, ловко подставил ему ногу, и тот с размаха грохнулся на землю лицом прямо в старое костровище. Башкирцы при этом даже не шелохнулись, никто из них не засмеялся, а продолжали сидеть все так же спокойно, только лица у них закаменели да желваки заходили на широких обветренных скулах, сузились и без того неширокие глаза.
– Прекрати, Сенцов, - гаркнул что есть мочи Зубарев, - не съест он твое ружье, вернет...
– Знаю я ихнего брата, - проговорил обиженно тот, поднимаясь и утирая перемазанное в саже лицо, - все они воры...
– Зачем так говоришь?
– спросил Янгельды, который отлично понял смысл сказанного.
– Худо тебе не делал, ружье взял поглядеть. Украл, да? Не будет ружья - и Чагыра не будет, - поднялся он на ноги и отошел к своим.
– Давай я куплю у тебя ружье, - предложил Зубарев Артамону.
– Они обещают за ружье показать, где нужный мне человек находится. Очень нужный...
– Вот еще, - надул пухлые губы Сенцов, - не продается оно, поскольку казенное. С меня за него потом спросят.
– А мое купите?
– вмешался в разговор Федюнин, стоявший поблизости.
– И с тебя спросят, не поздоровится, - предостерег его Артамон.
– Потерял, скажу, - пояснил Георгий, - может, и выпорют, то не впервой. А сколько за ружье-то дашь?
– спросил он Ивана.
– Рубль, - не задумываясь, предложил тот.
– Десять, не хочешь?
– выпалил возбужденно Федюнин.
– Два, - продолжил торг Иван.
– Хорошо, давай пять рублев - и по рукам.
– Три рубля, - в Иване словно проснулась купеческая торговая жилка, и он вел торг по всем правилам, сбивая цену до известного предела.
– Хорошо, - поскоблил давно не бритый подбородок Федюнин, - только деньги сразу, счас...
– Договорились, - Иван полез за пазуху, где находилась большая часть полученных им от Пименова денег, остальные он зашил в чересседельную сумку, притороченную к седлу, - вот тебе три рубля, - отсчитал он монеты, подал в протянутую Георгием руку, а другой принял ружье, - вот тебе, дустым, от меня подарок, - и положил к ногам Янгельды ружье.
– Вай, вай, - зацокал тот языком, радуясь подарку, и удивляясь знанию Зубаревым их языка, - откуда слово наше знаешь?
– Учился, вот и знаю, - усмехнулся тот, - а ты откуда русский язык знаешь?
– Зачем раньше не говорил? Моя у русских жил, слышал, как говорят, поднял с земли ружье Янгельды, щелкнул курком, прицелился в небо вслед за пролетающей птицей.
– Якши мылтык, спасибо тебе, однако...
– Когда едем вашего человека искать?
– не желал откладывать Зубарев.
– Зачем спешишь? Ты хороший человек - Янгельды хороший человек, широко улыбнулся башкирец, - чай пить будем, говорить будем, а потом и поедем. Чагыр ждет нас.