Отрешенные люди
Шрифт:
– Отвык, прости, а вот трубочку закурю, - Михаил Петрович вынул из бокового кармана трубку с прямым мундштуком, - вели огня подать.
Хозяин дома негромко звякнул колокольчиком, и тут же возник лакей, держа в левой руке зажженную свечу, с поклоном подал ее старшему Бестужеву и молча удалился.
– Как тебе удается их в страхе держать?
– удивился Михаил Петрович, прикуривая от свечи.
– А у меня что ни лакей, то пьяница или бабник, не доорешься иной раз....
– Каков господин, таков и слуга, - улыбнулся глазами Алексей Петрович, - али не знал?
– Но-но, ты мне это брось, не озорничай. Жалею пороть их, вот и творят, что в голову взбредет.
– И я не порю, а сразу в рекруты - и весь сказ.
– Как Андрей твой?
– поинтересовался старший Бестужев.
– Лучше не спрашивай. Все то же, толку никакого. Его вот в рекруты не сдашь, сорт не тот. Тебе ладно бездетному жить, а мне... Как старшего схоронил, то думал Андрюшка первым помощником станет, да все без пользы. Денег который год ему на руки не даю.
– И об этом слышал, - обмолвился Михаил Петрович со вздохом.
– Не та нынче молодежь пошла.
– Не говори. Размазня! Погляжу еще малость, да и в монастырь направлю. Пущай до конца дней в волосянице походит, с кваса на хлеб перебиваясь.
– Не трави душу, не поможет. Давай-ка о делах потолкуем. Есть у меня задумка одна, как императрице глаза на Фридриха и его проказы открыть. Рассказать?
– Конечно, - оживился Алексей Петрович, - почему сразу с этого не начал? Говори, рассказывай...
– Да особо не о чем и говорить. Мыслишка одна у меня вертится, а как к ней ноги приделать, и не знаю. Семейство все еще там, в Холмогорах, неопределенно взмахнул он рукой.
– Что это ты про них вспомнил?
– моментально насторожился Бестужев-младший.
– Лучше из головы выкинь, забудь о семействе том, а то и до греха недалече.
– Царевич верно уже в возраст вошел, - не слушая брата, продолжал Михаил Петрович, - а слышал я, будто Фридрих им, ох, как интересуется.
– Надо думать, - прошелся по комнате граф Алексей Петрович и, бесшумно приоткрыв дверь, глянул в коридор, но там никого не было.
– Не доверяешь слугам?
– проводил его взглядом Михаил Петрович.
– А ты, можно подумать, кому-то доверяешь? Особенно, когда речь о собственной голове идет. Доверяй, да проверяй.
– Правильно делаешь, дело нешуточное. Слыхал я от верного человека, будто король желал бы при своем дворе нашего высокого узника держать. Понимаешь, о чем я?
– Как не понять, не совсем пока ум потерял. Не по зубам ему этот кусок окажется. От Петербурга до Холмогор курьер туда и обратно почти за две недели оборачивается. А из Пруссии? Глупости это все.
– Может, и глупости, но только мог бы и ты, братец, свой интерес в этом щекотливом деле поиметь.
– Это как?
– глаза Бестужева-младшего неожиданно зажглись, и он подошел вплотную к старшему брату, ухватил его за пуговицу на кафтане, потянул к себе, прошептал с придыханием.
– Знаешь ли ты, что я тебя по долгу службы должен сейчас к Алексашке Шувалову в Тайную канцелярию отправить? Не мальчик, поди, должен понимать, о чем речь ведешь.
– Да послушай ты! Знаю, о чем говорю. Фридрих - мужик упрямый: чего задумает, то обязательно исполнит. Будет руки тянуть к Ивану Антоновичу пренепременно...
– - Отрубим те ручонки, с корнем отрубим, - жестко произнес Алексей Петрович, выпуская из пальцев пуговицу на кафтане у брата и отходя в сторону.
– - Ишь, Аника-воин, раздухарился! Ты мне дашь до конца договорить, а то ведь пойду, мое дело сторона, я тут никаких выгод иметь не буду.
Алексей Петрович понял, что перегнул палку, и, достав из-за обшлага платок, промокнул покрывшийся испариной лоб, прошел к любимому креслу и сел в него, пожевал нижнюю губу, что-то обдумывая, глянул на брата, который терпеливо ждал и, успокоившись, проговорил:
– Давай, сказывай, какую каверзу задумал. Перебивать более не стану.
– Давно бы так, а то: "Тайная канцелярия", "руки под корень". Тебе бы не канцлером служить, а в сыск податься...
– Сам знаю, где служить, - не выдержал младший Бестужев, вновь перебивая брата, - ты о деле сказывай.
– Хорошо, давай о деле. Слушай. Думаю я про Фридриха, и по всем статьям выходит, что будет он своего человека в Холмогоры засылать, чтоб узнать, что да к чему, подходы нащупать. А потом, как все вызнает, то может и экспедицию на захват царевича направить. Ты представляешь, что тогда твориться в Европе начнет, когда законный наследник российского престола в приживалках у прусского короля окажется?! Такой тарарам поднимется, чертям плохо станет, вся Европа закачается, и все, что мы с тобой столько лет создавали, склеивали, мигом развалится.
– Чего предлагаешь?
– вновь поторопил его Алексей Петрович.
– Что будет, когда царевича выкрадут, то я и сам сообразить могу. Давно уж императрице толкую, что надо его поближе к столице перевести, в Петропавловскую или иную крепость, чтоб завсегда под рукой иметь. Надобно еще разок с ней поговорить о том.
– Не спеши, не спеши, дай доскажу, - остановил его Бестужев-старший. В том моя задумка и заключается, что под Холмогорами чужого человека легче словить, нежели он в Петербурге крутиться будет. То нам с тобой как раз и на руку. Но мало того, надо бы Фридриху такую приманку подсунуть, чтоб заглотил он ее и не заметил, как веревочка к нам в руки прямиком тянется. Дошло теперь?
– Пока нет, - мигнув, честно признался Алексей Петрович и опять полез в табакерку, раздувая ноздри.
– Человек нужен шустрый, чтоб король поверил ему. Мне думается, что будет он искать для этих целей кого из наших, из русских...
– Так, так, так...
– до Алексея Петровича начал доходить замысел брата, и он громко чихнул, вытер покрасневший нос и выкинул вперед указательный палец, - а ведь ты прав, корова тебя забодай. Сто раз прав! Как же я сам до того не додумался?! Ну, Мишка, ну, бестия! Научился-таки всяким штучкам заграничным, молодец.