Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
Мишка перечитал написанное Никифором, удовлетворенно кивнул и сунул грамоту в мешок.
– Угощайся, дядя Никифор. Мама пирогов в дорогу мне напекла. У тебя-то, я вижу, еда по пути вся вышла.
Никифор покраснел. Это было "супер" - вогнать в краску такого торгаша! Впрочем, сильно давить на психику собеседника Мишка опасался, можно было утратить контакт. А так, получилось в самый раз. Надо было отдать должное и крепости купеческих нервов. Мишка думал, что после его демарша, Никифор позовет кого-нибудь и прикажет принести чего-нибудь более съедобного, чем вяленая рыба, но дядюшка, с видимым удовольствием откусил изрядный кусок пирога, да
– Хорошо сестрица пироги печет, я, прямо, матушку покойную вспомнил.
Мишка оценил самообладание собеседника и выдал обещанную информацию:
– Увеличить же прибыток можно очень просто. Чего хочется человеку, если он долго томился неизвестностью, а потом выиграл?
– Ха! Выпить, конечно.
– Верно. Обмыть выигрыш. А если проиграл?
– Понял! Хмельное по рядам разносить надо! Так мы это уже делали! Обмануть меня решил?
– Не-а! По рядам - само собой, но в меру, а то, сгоряча, зрители между собой передерутся. Тех, кто сильно наклюкался, надо из амбара выводить. Когда много разгоряченного народу в тесноте толчется, недолго и до беды. Ты же не хочешь, чтобы с твоего зрелища трупы выносили?
– Не дай Бог! Беды не оберешься!
– Вот! Пристраивай к амбару кабак, но не простой. Одно помещение, самое большое, для простых зрителей. Там и выпивка и закуска попроще, но позабористей. Шум, гам, дым коромыслом - пусть душу отводят. Второе помещение - для людей степенных. Там то же самое будет, но солидному купцу или служилому человеку неловко, когда все его в пьяном безобразии видят. Пусть и выпивают отдельно, среди своих. А третье помещение, для самых уважаемых. На столах скатерти, посуда приличная, обслуга вежливая, в уголке музыка тихонько играет, чтобы разговорам не мешать, но настроение поддерживать. Само собой и цены разные. Где подешевле, где подороже, где - для уважаемых людей, которым задешево веселиться зазорно.
– Ха! Верно! Солидному человеку со смердами за одним столом сидеть… Верно! Молодец, Михайла!
– Погоди, не все еще. Этот кабак, вернее, его самая чистая часть, и для другого пригодиться может. Вот, где ты, дядя Никифор, с другими купцами о делах договариваешься?
– По-разному бывает… На торгу, в лавке, на причалах, бывает и прямо на улице. А кого и домой приглашаю. Или меня приглашают. Ты это к чему?
– А если в том же кабаке специальные горенки устроить для переговоров? Посидели люди в приятном чистом месте, договорились, обмыли договор под хорошую закуску. Если нужда возникла, им и пергамент принесут и письменные принадлежности. Если свидетели понадобились, найдутся люди достойные. Если куда-то послать надо, найдется гонец - сбегает и исполнит. Если что-то на время оставить надо, найдется железный сундук с хитрым замком и в охраняемом месте. Ну, и прочее, все не перечислишь, по ходу дела соображать придется. Приведешь ты для разговора туда одного человека, другого, третьего, а там, глядишь, люди оценят удобство и надежность - сами пойдут.
– Понятно.
– Никифор покивал.
– А в горенках тех дырочки незаметные сделать, чтобы разговоры слушать незаметно. Великий прибыток на том получить можно!
– Не рекомендую.
– Что?
– Не советую, Никифор Палыч. Ты догадался, значит, и другие догадаются. Наоборот, ты должен всем доказать, что из этого места ни одно словечко на сторону не уйдет. Тогда к тебе люди пойдут. Все должны знать, что у тебя самое безопасное место в городе. Перепьют гости, их спать уложат или домой доставят,
– Удобством и надежностью.
– Задумчиво повторил Никифор.
– Что-то ты мне все товар предлагаешь, племяш, который руками потрогать нельзя. То зрелище, то удобство.
– Ага! А еще: азарт, надежность, тайность, уважение, удовольствие. Неощутимый товар. Ни складов не нужно, ни украсть нельзя, а самое главное - ни у кого, кроме тебя, такого товара нет. Ты же любишь торговать, когда никто цену не перебивает?
– Ха! Еще как!
– Ну, не жалеешь теперь о пятине?
– Посмотрим. Может, еще не выйдет ничего.
– Хорошо. Посмотрим. Тогда остальное я тебе в другой раз расскажу.
– Стой, Михайла! Когда еще… Ты чего встал?
– Ты же сам сказал: "Стой".
– Тьфу! Я в том смысле, что погоди.
– Ага. Тогда я сяду? А то ладья, чего-то, качается…
– Садись, племяш, садись. Зачем же в другой раз? Рассказывай сегодня, когда еще в следующий раз увидимся?
– Осенью. Ты же на ярмарку приедешь?
– Может, приеду, а может, кого другого пришлю. Я отсюда на Неман собираюсь идти, хочу у пруссов янтаря прикупить. В Киеве сарацинские купцы за янтарь хорошую цену дают. Могу к сентябрю и не успеть, да и не нужен я здесь особо - Осьма мужик оборотистый, без меня управится.
– Угу. А что пруссы за янтарь берут?
– Известно что. Им же с ляхами воевать надо, так что… сам понимаешь.
– И как король Болеслав на это смотрит?
– Как, как… Хлебом-солью встречает! Ты думаешь, почему я к пруссам с севера захожу, а не через Вислу? На Немане, правда, князь Всеволод Давыдович Городненский сидит, Болеслав с ним договорился, чтобы оружие к пруссам не пропускать, но золотой ключик, всякие двери открывает.
– А не дорого выходит?
– Ха! Да за стальной клинок пруссы янтарь по весу отсыпают, а за кольчугу и два веса взять можно! А янтарь-то легкий, мешками везем!
– И больше никто, кроме Всеволода Городненского не мешает? С таким-то товаром, да свободно по всему Неману пройти? Не верится, что-то.
– Есть, конечно еще ятвяги. От этих не откупишься, бывает и с боем прорываться приходится. А на другом берегу сидят Аушкайты. Эти - более мирные, но за хорошее оружие последние штаны отдать готовы, больно уж их Литва сильно давит. Только товара у них мало, а янтаря совсем нет, потому, что к морю их Курши не пускают. Вот эти - разбойники. Там выход в Варяжское море узкий - саженей двести всего, так Курши в этом месте ладьи стерегут и грабят, поэтому там и не ходит почти никто, а так выход в море был бы удобный.
"Аушкайты… не слышал никогда. Курши? Наверно, от них пошло название Куршской косы. Пролив там, действительно, узкий - всего триста метров, глубины малые, а фарватер вообще с игольное ушко. Хорошее место немцы выбрали для Мемеля. Теперь Клайпедой называется. И на кой Сталин почти всю Восточную Пруссию раздал? Хотя, с другой стороны, требовать ее обратно у трех стран немцам сложнее, чем у одной России…".
– Ну, что, племяш? Отвлек меня разговорами? Давай-ка, рассказывай, чего ты еще поведать хотел?