Отрок. Ближний круг: Ближний круг. Стезя и место. Богам – божье, людям – людское
Шрифт:
– Все, дядь Леш, больше поливать не надо, – Мишка попытался повернуть голову, но правую руку резануло болью – Алексей бдительности не терял. – Да все уже, все! Больше кидаться не буду. Дядька Леша!
– Кинжал брось.
Только после этих слов Алексея Мишка понял, что сжимает в кулаке завернутой за спину руки оружие. Разжал пальцы, и кинжал, соскользнув по плечу, упал на землю.
– Опамятовал? – хватка Алексея немного ослабла. – Ну и рожа у тебя была, Михайла, краше, чем у Бурея. Ладно, вставай.
Мишка снова уселся на завалинку возле стены склада, прижался затылком
«Сегодня прихватило круче, чем раньше, даже не помню ничего. Хорошо, что Алексей меня тормознуть успел. Что ж такое случилось-то? Ну разозлился, ну полез из меня Лисовин, но я же вроде бы научился с этим справляться. Вот именно, справляться! А сейчас-то у меня такого желания не возникло – мы с Лисовином совпали! Единый импульс иррациональной и рациональной составляющих сознания. Не знаю, как это называется у специалистов, но сопротивляться этому, видимо, невозможно или очень трудно.
Но какая же сволочь предшественник, а я-то встретиться хотел, поговорить… размечтался, идиот. И Иона этот гнус натуральный. Как меня отец Михаил насчет зверя, который в язычниках… и правильно! Дело, конечно, не в язычестве, просто зверя страшнее человека, если его не сдерживают никакие моральные устои, в природе нет. А может, так и надо? Темное Средневековье, человек человеку волк…
К чему бесплодно спорить с веком?Обычай деспот средь людей [10] .10
А. С. Пушкин. «Евгений Онегин».
Ну уж нет, господа! У вас там даже не ГУЛАГ, а Бухенвальд с Треблинкой и варшавским гетто. Я тебя, дражайший предшественник, иначе как за Гитлера теперь и держать не буду, рано или поздно ты у меня за все ответишь. А полицая твоего Иону… сначала на информацию раскрутим, а потом, как наши деды в сороковых годах, – “собаке собачья смерть!”».
Мишка, не открывая глаз, прислушался к разговору. Алексей как раз и «раскручивал Иону на информацию». Раскручивал, правда, специфически – на предмет возможности налета на обоз, везущий оброк в Крупницу. Идея выглядела заманчиво – с двенадцати населенных пунктов Иона, оказывается, собирал обоз более сотни телег с зерном. Если на одну телегу приходилось около трехсот килограммов груза, то в таком обозе везли больше тридцати тонн! Запросто можно было бы прокормить всю воинскую школу в течение года!
– Когда начинаешь обозы собирать? Сколько человек охраны? Как вооружены? Где на ночь останавливаетесь?
Вопросы сыпались на Иону градом, но не на все он мог ответить. Не потому, что не хотел, а потому, что Алексей не знал местности, а Иона без этого не мог толком объяснить ни направлений, ни расстояний.
«Надо бы со слов Ионы карту начертить, тогда понятнее будет. Если уж считать «заболотных деятелей» за фашистов, то и попартизанить не грех. Но как добычу через болото тащить? Плотов навязать? А чем предшественник ответит? Какими он силами располагает? Нет, очертя голову лезть нельзя».
Дождавшись паузы в разговоре, Мишка обратился к Алексею:
– Обоз – это хорошо, но до него еще месяца полтора ждать, давай для начала выясним, с кем и с чем нам дело иметь придется? Ты лучше меня знаешь, как набег устроить, но мне хочется хотя бы часть ребят в деле попробовать. Не возражаешь?
– Гм, не знаю… разве что опричников. Давай-ка потом обсудим.
– Хорошо. Я сейчас его спрашивать буду, а ты следи, не упущу ли чего важного. И ты, Стерв, тоже. Для начала попробуем понять: кто такой боярин Журавль? Согласны?
– Ну давай, – Алексей уселся на завалинку рядом с Мишкой и жестом пригласил сделать то же самое Стерва. – Садись, не убежит он никуда.
– Постою, – односложно отозвался Стерв.
– Так, Иона, – Мишка пристально уставился в глаза «полицаю». – Слушай меня очень внимательно и обязательно отделяй то, что сам знаешь, от того, что у других слышал. И не дай тебе бог соврать хоть словом. Один раз меня удержали, а в другой раз может и не получиться.
– Да я, боярич… Ай!!!
Мишкин кинжал мелькнул в воздухе и воткнулся в землю возле самой ноги Ионы.
– Туды тебя… – Алексей зло глянул на Мишку. – Я и забыл, что ты и левой можешь!
– Первый вопрос, – Мишка проигнорировал замечание Алексея, – сколько раз ты видел боярина Журавля?
– Много… раз двадцать, может, больше.
– Сколько раз ты с ним разговаривал?
– Три раза. Один раз, когда он меня в десятники стражи пожаловал. Второй, когда посылал беглых ловить. Третий… я рассказывал уже.
– Как он выглядит?
– Дороден, выше меня ростом на полголовы, волосом темен, но почти весь седой… что ж еще-то?
– Глаза?
– Не знаю, побоялся смотреть. Говорят, что он не любит, а еще говорят, что от его взгляда люди замертво падают.
– Нос, брови, скулы, щеки?
– Нос большой и кривой, видать, сломан был. Брови густые, длинные, а между ними складка такая… сверху вниз. Скулы… обычные, а щеки… Одна щека у него вроде бы обожженная и вся в черных крапинках.
«Блин, неужели пороховой ожог? Только этого не хватало!»
– Зубы?
– Зубов мало. Говорят, ему всю еду меленько режут или толкут.
– Силен, слаб?
– Говорят, что силен. Еще говорят, что знает много способов убить одним ударом, без оружия.
– Ходит прямо, не хромает?
– Пешим не видел, только верхом.
– Возраст?
– По виду – за сорок, но, может, из-за седины? Не знаю, а болтают разное, даже что бессмертен.
– Настоящее имя?
– Не знаю. Мирон как-то болтал, что пьяный сам себя Сасанычем зовет или товарищем сижатым.
– Может быть, товарищем сержантом?
– Не знаю, Мирон говорил «сижатый».