Отрок. Перелом: Перелом. Женское оружие. Бабы строем не воюют
Шрифт:
– Тогда кто? Ядрена-матрена! Кто резать возьмется, коли это мои кровники! – Корней вроде вскинулся, но сам на Аристарха смотрел с легким прищуром. А тот только головой кивнул:
– Первак, Кирюха, кто же еще? Ему по его прежним делам все одно деться от нас некуда, ему такое не впервой, да и по сердцу. И присмотрят за ним, чтобы не учудил чего и без зверства обошелся. Егор со своими и присмотрит, – добавил Аристарх, слегка кивнув в сторону десятника, которого до того вроде и не замечал.
Егор от такого поворота взмок. Хоть и понимал, что неспроста при нем такие разговоры вели, а все же… Корней с интересом и вроде как об отсутствующем поинтересовался:
– Ну да – ну да… Кхе… А пойдет?
– Так не самому ему кровь пускать. Глянет, чтоб следов не осталось, чтобы не помешал кто чужой да лишнего не углядел.
– Тогда сегодня до ночи надо выезжать. По крайности, завтра утром… – буркнул Корней.
– Сам знаю. Первака я после полудня верхом отправлю или ты сам?
– А вот посмотрю, какой он мне ответ даст, – сотник кивнул на Егора, – тогда и решу. А пока ждем – пошли ко мне, пиво вроде еще осталось, а нет, так сегодня и бражки не грех… – и, глянув напоследок на Егора, староста и сотник направились на подворье воеводы.
Егор давно понимал, к чему все идет, но то, что он сейчас услышал, обозначило край: дальше ни назад, ни в сторону не отступишь. Некуда!
Жили в Ратном две правды, и за каждой стояла своя сила. И каждая почитала себя единственной, все норовила развернуть в свою сторону. И разобраться, какая из них для сотни если и не во благо, то хотя бы не во вред, вот так сразу не получалось – у каждой свой резон и свои доводы. Есть ли для остальных сельчан разница, кто дальше под себя все подгребет? Егор одно знал – перемен так и так не миновать, но пока тут две эти силы друг с другом меряются – добра точно не жди.
Тем более что воины сотне служили, а не Корнею или Пимену. Если бы те положили людей в своих усобицах, то проредили бы десятки так, что не только в походы по княжьему слову ходить, а и село от татей оборонять стало бы некому. Вот и делал Егор, что мог, лишь бы сотню, и без того обескровленную, совсем не угробить. Потому и старался держаться не то чтоб совсем в стороне, но так, чтобы последнего слова не говорить, покуда сам не поймет, кто куда Ратное тащит, а главное, для чего?
До поры до времени у него это получалось: и те, и другие предпочитали Егоров десяток видеть если не рядом с собой, то хоть быть уверенными, что тот не ввяжется в свару за противную сторону. Берег десятник Ратное своей правдой. Но выбор все одно пришлось делать.
А сегодня Корней ясно всем дал понять: теперь он – единственная правда в Ратном и он – единственное для него благо. Не сказать, чтобы Лисовины были для Егора лучшим возможным выбором, но голодному все равно, из чего щи хлебать – из горшка или из лаптя, были бы понаваристей.
Конечно, он мог и отказаться, неволить его ни Аристарх, ни Корней не стали бы, однако приходилось выбирать: или идти под Корнея – с надеждами на будущее, или оставаться рядовым десятником с неполным десятком. И не только за себя решать – за десяток.
Не простой разговор его ждал, и нелегкий выбор предстоял его ратникам: такое доверие старосты и сотника дорого стоит. И платить за него им придется полной мерой. А главное – пути назад уже не будет до самой смерти. Ни десятку из-под воеводы, ни им самим – из десятка.
И так в последнее время воинская удача обходила их стороной. Фаддей, прямая душа, хоть и ворчал, но слову никогда не изменял и не изменит, а вот что может учудить Арсений, Егор понятия не имел. Предательства, конечно, и от него не стоило ждать, но уж больно голова у Сюхи хитроумная, всегда он умудрялся извернуться так, чтобы выгоду для себя поиметь. Покуда сам Егор из десятников не ушел, Арсений, конечно, и не подумал бы его оттирать, но стоит в сторону отойти, как он запросто с Аристархом договорится.
Да и не требовал от них Корней чего-то непотребного: только проследить за дорогой да держать язык за зубами. Сам десятник на его месте решил бы точно так же, хоть и не к душе это решение, но нет другого выхода, как ни крути. Даже если бы дурная баба повинилась да покаялась, вряд ли бы сотник отпустил их с миром. А уж когда она Лисовинов при всех своими кровниками объявила, то сама своим детям судьбу выбрала! Одно утешало: ту малышню, что он успел спасти из дома Устина, родня разобрала – все меньше невинной крови прольется.
Да и не в одних Лисовинах дело. Егор прекрасно понимал, что теперь на Корнее держался не только его род, но и все Ратное, вся сотня. И выходило, что его кровники грозили бедой всему селу.
Десятник зло сплюнул и решительно зашагал прочь от церкви: чего тут еще думать? Времени на подготовку оставалось немного, и дорога до дома Арсения, где опять собрался его десяток, недалека, но пока дошел, успел вспомнить чуть не всю свою жизнь после возвращения…
А ведь несколько лет назад Егор возвращался из варяжской дружины совсем с другими мыслями. Вез родителям весть о гибели братьев, тяжелый кошель да загруженные телеги, которыми правили холопы.
Воинская жизнь, тем более на море, от пустых мечтаний излечивает быстро. Вот и тогда по дороге он не мечтал, а прикидывал, что и как ему придется сделать, чтобы побыстрее вернуться в море. И душой к нему прикипел, и добычу оно порой дарит не в пример богаче, чем на реках, не говоря уж о лесных весях. Егор часто вспоминал тот иноземный когг, который захватила варяжская дружина, куда попали они с братьями. Одного янтаря хватило бы, чтобы всех в Ратном сделать не бедней Аристарха. А восточного шелка сколько, да прочих тканей?! Серебра с золотом на том корабле тоже хватало.
Только вот сам Егор тогда отрабатывал долг, которого у него не было, и доли ему не полагалось. Может, потому и запала ему в душу мысль о ладейном десятке для сотни, хотя в то время он и не надеялся вернуться домой. Разное в дороге передумал, прикидывал и так, и этак, выискивая изъяны в своих планах, но по всему выходило, что ничего неподъемного в них нет.
Но жизнь частенько поворачивает по-своему. Мало того, что домой вернулся лишь один из трех братьев, так еще и прежней сотни он не нашел: новиков едва хватало, чтобы кое-как залатать дыры в десятках, не то что в ладейную дружину верстать. Со старейшинами и десятниками про такое и заикаться не стоило – порвали бы на куски и самого Егора, и тех, кто на его посулы соблазнился.