Отсчет теней
Шрифт:
— Может так оказаться, что все мы на одной чашке, а что на другой — одному Элу известно! — негромко сказал Лукус.
— Хотел бы рассмеяться, да не могу, — сухо сказал Фарг. — Может, ты и прав, белу. Вот и наш князь словно не в себе. И дружина его распущена. Серых-то здесь немного пока, не больше двух вармов, но заправляют они так, словно их лиги и лиги. В горло гильдии пока не впились, но кусают больно.
— Вопьются, — уверенно сказал белу. — Я не питаю теплых чувств к вашей гильдии, но не позволят они никому, даже тайно, властвовать, кроме себя. Кьерды и те им служат. Серые уже заполнили
— Да уж пришли… — пробормотал Фарг. — И подмогу призвали.
Лукус понимающе окинул взглядом пирующих пиратов, прищурился:
— Разве по своим делам они тебе не родичи?
— Разубеждать тебя не буду, — жестко ответил Фарг и повернулся к Баюлу: — Чего хотел?
— Помощь нам нужна, — прошептал, наклонившись вперед, банги. — Пока простая, а там видно будет. Следит кто-то за нами. Нанял попрошаек. Хотелось бы выяснить.
— Правила помнишь?
— Как водится, — кивнул банги и взглянул на Лукуса.
Белу выложил на стол золотой. Фарг накрыл монету ладонью, поднялся, мгновение смотрел немигающим взглядом в окно.
— Вечером, — бросил коротко и вышел из трактира.
— Ну? — посмотрел Лукус на банги.
— Вечером, — строго подтвердил банги, поднялся и положил на стол медяки. — К маяку пошли. Полдень уже, времени мало. Я тут тропку между рыбных складов знаю, уйдем от слежки, а там видно будет.
Чтобы попасть к маяку и не притащить за собой соглядатаев, друзьям пришлось сделать изрядный крюк — миновать сараи, заполненную птицами прибрежную свалку, затем попрыгать по камням на выбеленном пометом мысе, спуститься на узкую тропку и уже по ней подойти к пузатой башне с открытой площадкой и поблескивающим фонарем наверху.
— Вроде слежка отстала, — почесал затылок Баюл.
— А может, ее и не было? — усомнился Лукус.
— Была, — тряхнул головой банги. — Думаю, пока обегали по лазейкам ворота гавани, потеряли нас. Оно и к лучшему. Пошли.
Баюл с трудом сдвинул тяжелую металлическую дверь, вошел внутрь, крикнул в гулкую вышину:
— Мякинус!
Несколько мгновений не было слышно ничего, кроме хлопанья крыльев проснувшихся летучих мышей, наконец откуда-то сверху донеслось дребезжащее:
— Кто там?
— Это я, старый приятель! Банги Баюл! Помнишь, перекладывал тебе фонарь на маяке?
— Помню! — послышалось после паузы.
— Ну так ты примешь меня с друзьями? Разговор есть!
— Послушай, банги, — стал чуть бодрее голос, — какие могут быть разговоры на сухое горло?
— Обижаешь! — крикнул Баюл, звонко постучав твердым пальцем по крутому боку кувшина. — Ну так мне подниматься или как?
— Пока ты болтаешь, уже давно бы поднялся! — нетерпеливо выкрикнул невидимый собеседник.
— Пошли, — обернулся банги. — Рыбка заглотнула наживку.
Мякинус явно погорячился. Для того чтобы преодолеть узкую металлическую лестницу, закручивающуюся крутой спиралью между внешней стеной маяка и внутренней, на которую, как объяснил Баюл, опирался собственно фонарь маяка, пришлось затратить не только немалые усилия, но и время. Наконец Баюл, пыхтя и поминая демонов и их родственников, уперся головой в дощатый люк, откинул его и выкатился на смотровую площадку.
— Хотел я пожелать тепла этому дому, — недовольно пробурчал Баюл, — но, пока полз по твоей лестнице, желание подрастерял. Едва кувшин не разбил. Зачем ты заткнул окна всяким тряпьем? На твоей расшатанной лестнице в темноте можно шею сломать!
— Маяк старый, — пробурчал сгорбленный белу, жадно поглядывая на кувшин. — Стекла повылетали еще прошлой осенью, а новые казна оплачивать не спешит. А моим костям всякие сквозняки губительны. Знал бы ты, как проржавел ворот, которым я поднимаю наверх воду!
— Зачем тебе много воды? — спросил Баюл, неодобрительно оглядываясь. — Мнится мне, что с этих камней пыль не смывалась уже года три.
— Кто же здесь ее смывает? — отмахнулся Мякинус, не сводя глаз с кувшина. — Ветер поднимется — все сдует. А в шторм даже брызги сюда долетают. Да и не время теперь для уборки!
— Чем же тебе не угодило это время? — не понял Баюл. — Когда я доживу до твоих лет, думаю, мне будет все равно, какое время. Знай живи и радуйся каждому дню.
— Этот день в самом деле может оказаться радостным, — пробормотал белу, в который раз улыбнувшись кувшину, поднял слезящиеся глаза и, прищурившись, оглядел Дана, с раскрытым ртом рассматривающего мутные зеркала маяка, и Лукуса, уставившегося в голубую даль. — Только этот год радостным не станет. Я уже стар, но не настолько ослабел умом, чтобы радоваться без причины. Посмотри на гавань, банги! Со всего Айранского моря слетелись сюда пираты. Их уже вчера был варм, с утра пришла еще дюжина судов, а пока вы поднимались на маяк, бросили якорь еще две лерры! Пока их команды не покидают гавань, но не сегодня завтра пожалуют в гости к горожанам, и тогда будет не до веселья!
— Куда смотрит индаинской князь? — напряженно спросил Лукус. — Или он думает, что пираты помогут ему спастись от лигских нари?
— Князь? — нервно кашлянул Мякинус, потом поправил черную ленту в седых волосах, почесал шею. — Знаешь, как бывает: стоит в степи дерево, даже листьями шумит, а на самом деле оно уже почти умерло. Соки пока бегут под корой к кроне, но сердцевина пуста. Мураши выели. И только зоркий глаз разглядит, что у его корней начинают собираться гнилушницы и короеды… Ждут чего-то пираты. По вечерам отправляются небольшими группками в город. Портовый пекарь лепешки приносил, говорил, даже ведут они себя прилично. До борделей и обратно. Только ты взгляни на гавань. Что-то я не вижу ни одной ангской лодки! Выйди на улицу, прогуляйся до крепости, где ангская дружина? Пропал Индаин, белу.
— Ну я-то не гнилушница и не короед, — усмехнулся Лукус.
— А кто ты? — прищурился старик. — На пернатого ползуна, который короедов из-под коры выдалбливает, ты тоже не слишком похож!
— Лукус, — назвался белу. — Что тебе еще нужно кроме имени?
— Имя — это уже много, — вздохнул Мякинус и махнул рукой в сторону деревянной, покосившейся двери. — Заходите в мою каморку, похоже, без разговора от вас не отделаешься.
Дан еще раз подивился на поблескивающие в лучах полуденного Алателя зеркала и вслед за друзьями шагнул в полумрак.