Отсчёт. Жатва
Шрифт:
Ардо молчал. Пожалуй, это напрягало куда больше, чем неожиданно обрушившаяся «правда». Что-то настолько нереальное, свалившееся на голову… Сделай маг виноватое выражение, попроси прощения, неудачно пошути – и напряжение спало бы само собой, и я бы поверила во что угодно. Но он молчал, и костяшки на сжимающих поводья кулаках побелели. Поднимать глаза, рискуя встретиться с ним взглядом, я опасалась.
– Ну же, Ардо. Поделись своей гениальной теорией о том, что Мариссу похитили не просто так, а в качестве мести отцу. Цикада ведь имеет зуб на Грассэ, верно?
– Угомонись, – тихо, но твёрдо произнёс Раджети, на что Ирнэ фыркнула, отвернулась и… хлёстнула поводьями, понукая коня, чтобы догнать Юту.
Почувствовав солёный привкус во рту, осознала, что всё это время впивалась зубами в щёку. Прокусив её до крови.
Мозаика сложилась сама собой. Полный книг дом и обучение грамоте, географии, математике, языкам – зачем, когда все мои сверстники с трудом выучили алфавит и на этом остановились? Отлучки отца, слёзы матери, когда он возвращался – из-за чего она плакала, отец привозил плохие вести? Да и матушка… может, тоже с даром? Иной раз шептала что-то, делала жесты руками, а потом улыбалась грустно и пожимала плечами, будто что-то вспомнив. А ещё – запрет смотреть на приезжих магов. Знал ли отец, чем всё это обернётся? Не мог не знать, если то была Певчая Цикада. Если у них были свои счёты.
– Вы не хотели рассказывать? – переборов желание то ли сбежать куда подальше, то ли стукнуть Раджети посильнее, я собралась с духом и нарушила затянувшуюся тишину.
– Тебя это всё не касается… не касалось. Пока не было дара.
Я вцепилась в рукав, под которым находился знак полумесяца. Метка несчастья какая-то!
– Раз уж стало касаться, почему не посчитали нужным рассказать?
Ардо остановил Микель и наклонился в сторону, чтобы не приходилось сильно коситься в попытках выцепить его взгляд. На непроницаемой маске, заменяющей лицо, появилась трещина – в глубине зрачков я сумела различить страх.
– Потому что ошибки Грассэ тебя не касаются. Потому что я собирался отвезти тебя домой, обеспечить защиту и не дать окунуться во всю эту мерзость с головой.
– Потому что об этом вас попросил отец, которому вы обязаны жизнью?
– Потому что ты ещё ребёнок! – не раздумывая ни мгновения, возразил чародей. – Грассэ хотел держать хотя бы одно своё дитя подальше от грязных интриг, кровавой магии и… смерти.
Я отвела взгляд. Спорить как-то расхотелось.
Корявые строчки, едва различимые в свете тонкой лучины, решают расплыться и принимаются скакать вразнобой. В глазах рябит не из-за усталости – даёт знать о себе время, которого с каждым днём становится всё меньше. Одного взгляда в зеркало на столе – радужка близ зрачка покрылась ржавым налётом, видимым на льдистом фоне отчётливо и зловеще – хватает, чтобы с раздражённым стоном кинуть дурацкую тетрадь на стол, поверх вороха её сестёр.
Менять тело нет никакого резона, это вполне подходит – молодое, с хорошим источником и репутацией. Жаль, из-за отсутствия настоящего хозяина, магическая энергия перестала восполняться, но поправить это дело не составит труда… не составило бы, дозволь колдун прибегнуть к привычному методу. И всё же, пока не отыщется искомое, делать что-либо запрещено. Да и уничтожение пограничного поста вызовет определённые вопросы и проблемы, полчища демонов из Топей как-то не входят в наши общие планы.
Колдун вспоминается некстати. Ведь, как известно, стоит что-то вспомнить, как оно тут же возникает перед тобой. Впрочем, колдун является не во плоти – и то счастье.
Толстое оконное стекло дрожит, когда через него проходит маленький зелёный огонёк. Яркий свет мигом тускнеет над раскрытой ладонью, и в руку падает гладкий нефритовый камушек, обдаёт кожу холодом и мгновенно начинает нагреваться.
«Луну скрывают тучи, ночь темна. Охотник может стать добычей».
Зашифрованное послание режет слух – колдуну никогда не стать поэтом. Усмехаюсь, кладу уже горячий камень на язык и чуть погодя проглатываю его. Лучший способ избавиться от магических улик – не оставить и следа магии.
Получить угрозу ожидал меньше всего, но здесь колдун в своём праве – я допустил просчёт в предыдущем деле, позволив эмоциям взять верх над разумом. Жаль, не во всех осколках удалось искоренить чувства, в особенности гнев. И всё же… сердце трепещет, когда я вспоминаю огонь, крики, струящуюся по венам безграничную силу. Упиваться ею – не грешно. Грешно её не использовать, держать в ножнах, словно клинок из ньэннской стали.
– Кир? – робкий голос раздаётся из-за полуприкрытой двери.
Ленивым взглядом обвожу стол – нет ли чего компрометирующего, – привожу причёску в беспорядок и придаю лицу усталый вид. Впрочем, особо стараться и не приходится.
– Да?.. Листик, это ты? – вставая, обеспокоенно спрашиваю и подхожу к двери.
На пороге, в одной ночной рубашке, тоненькая и хрупкая, замерла Талиссия. Девчушка дрожит, но не от холода, как могло бы показаться на первый взгляд. В ауре пестрят тёмные всполохи первобытного ужаса, золотистые вкрапления любопытства, розовые – смущения. Кажется, задурить голову оказалось легче, чем предполагалось. С детьми всегда меньше проблем.
– Ты… не ляжешь со мной? Мне страшно.
Бросаю взгляд на ворох дневников её отца. Записки Янкела вгоняли в тоску и не привносили никакой ясности, поэтому бросить это бесполезное занятие стоило ещё час назад, но всё как-то повод не подворачивался. Или просто не хотелось тратить время на дурацкий сон? Телу он всё ещё необходим, но при желании можно обойтись и без него…
– Кирэй?
Тёплые пальцы ложатся в мою ладонь.