Отшельник бонус
Шрифт:
– Опусти руки.
Стоит, прикрывшись тонкими исцарапанными руками, скрестив их на груди и обхватив плечи дрожащими пальцами. И меня трясет от этого зрелища и от ее красоты. Эти волосы светлые и такие мягкие, тонкие, как облако.
– Опусти, я сказал.
Медленно опускает.
– Больной ублюдок.
Тихо, но я слышу… и мне плевать, потому что от вида ее голой груди у меня пересыхает в горле. От холода маленькие соски сжались и вытянулись. Мягкие очертание полушарий над ребрами и плоский нежный живот с аккуратным пупком завораживали. Потрогал кончиком пальца самую вершинку, обвел несколько раз розовые окружности и сдавил сосок. Девчонка всхлипнула, а я взял ее за подбородок и повернул заплаканное лицо к себе, продолжая натирать
А потом взяла злость. Эта нежная, хрупкая и чистая взяла мои деньги и подписала контракт, в котором я по пунктам расписал ее добровольное оказание мне услуг интимного характера на протяжении всего времени, что она будет находиться в моем доме, в любое время суток и любыми способами, какими я пожелаю. И теперь ломает из себя загнанную овечку. Может, ее цена не устроила, или я не понравился. Потому что еще никто из игрушек не вел себя, как она. Никто не смотрел на меня с таким ужасом и презрением.
Взял ее за руку и потянул к своей оттопыренной ширинке.
– Расстегни. Я хочу кончить.
Глава 6
Еретик – не тот, кто горит на костре, а тот, кто зажигает костер.
– Да пошел ты! – сквозь зубы, потому что лихорадит от холода и от пережитого ужаса. Когда эти псы склонили ко мне исходящие слюной морды, я зашлась в немом крике, но не издала ни звука и не дернулась. Так и сидела, не двигаясь и глядя куда угодно, но только не им в глаза, и мысленно прощалась с мамой и Митей. Так жутко мне не было никогда в жизни. Мне вообще начало казаться, что я сплю и все это кошмар. Он скоро закончится. Я проснусь, и всего этого не станет.
Едва хозяин Багрового заката (господи, какое зловещее название у этого логова) толкнул дверь деревянного домика, в который меня загнали его псы-убийцы, я обрадовалась. Мгновенное ликование идиотки, которая сама пошла на закланье, а затем и новый виток страха. Он утончённее и выше на тональность. Как нарастающее крещендо в моем любимом реквиеме Моцарта. Потому что собаки попятились назад еще до того, как этот псих переступил порог домика. Даже в их глазах я увидела страх и уважение на грани с фанатизмом. Так более слабые хищники уступают добычу более сильному, расступаясь в стороны.
Он насвистывал знакомую мне песню… Я слышала эту группу. Но еще никогда слова, которые зазвучали в голове, не казались мне настолько зловещими.
Ты осталась с ним вдвоём,Не зная ничего о нём.Что для всех опасен он,Наплевать тебе!И ты попала!К настоящему колдуну,Он загубил таких, как ты, не одну!Словно куклой и в час ночнойТеперь он может управлять тобой!Он не кричал, не повысил голос ни разу. Его тон оставался ровным и спокойным, а я тихонько вздрагивала от каждого слова, как от удара или как от самого оглушительного крика. Потому что вопреки внешнему спокойствию его звериные глаза полыхали дикой похотью. Я ее чувствовала каждой порой и еще никогда в своей жизни не испытывала настолько давящее чувство, как от приближения полной необратимости. Он уже меня пожирал, но изнутри… и возникло жуткое ощущение того, что будет обгладывать, пока ничего не останется. Я успокаивала себя тем, что, если бы хотел убить, уже сделал бы это, но потом приходили на ум книги и фильмы про маньяков, и я понимала, что нет… это будет слишком просто для такого, как он. Сначала замучает. Но самым ужасным во всем было другое – от прикосновений его горячих пальцев по моей холодной коже пробежала зыбь мелких мурашек. Очень аккуратная ласка… осторожная, вкрадчивая и властная. Трогает инструмент, перед тем как дернуть струну за струной вместе с мясом. Проверяя и втягивая дьявольскими глазами каждую мою эмоцию, смакуя ее с триумфом.
И соски реагируют на ласку напряжением такой силы, что у меня потягивает внизу живота. Я списываю это на страх… да, ведь от страха возникает то же самое. Я читала об этом не раз. Притом он ни на секунду не дает забыть, что всего минуту назад у него в руках был нож. Может, Огинский (у меня ни разу не возникло желания назвать его по имени даже мысленно) и сейчас держит его внизу. Напряглась, кусая губы, чувствуя еще одну волну мурашек, когда повел ладонью вдоль ключицы, обрисовал всю грудь и сильно сжал сосок, зажал между костяшками, а потом потянул вперед и покрутил подушками пальцев, странно кольнуло между ног и дернулось, как удар пульса. Раз и еще раз. Прямо там. Под кружевными черными трусиками. Кроме них на мне ничего больше не осталось. Если не считать рваные чулки.
Больной на всю голову ублюдок схватил меня за руку и с ухмылкой похотливого подонка приказал расстегнуть ему ширинку. И меня снова захлестывает волной глухой ярости… но, скорее, из-за того, что заставлял чувствовать что-то странное. Окунаться изо льда ужаса в пламя неведомых ощущений. Они пугали меня похлеще всей этой дикой ситуации.
– Неправильный ответ, – наклонился ко мне и прошептал на ухо, колебания горячего дыхания опять вызвали волну мурашек и покалывание в напряженных сосках, один из которых все еще сладко ныл после сжатия, – если ты будешь послушной девочкой, я не стану тебя связывать, и еще много чего не стану делать из того, что тебе может не понравиться. А теперь расстегни мне штаны и возьми его в руку. Давай. Я жду. У тебя еще есть шанс доказать, что я не зря тебя выбрал.
Выбрал? Никто меня не выбирал! Конченый ты отморозок! Но крикнуть это вслух было страшно.
– Пошел к черту! – прямо ему в лицо.
– Я он и есть, малышка… разве ты еще не поняла?
И лезвие самым кончиком уперлось мне в живот. Холодное и острое.
– Расстегивай. Дааааа. Вот так.
А сам смотрит мне в глаза. И я вижу в их пламени свое отражение.
Тяну змейку вниз дрожащими руками. Я еще никогда не трогала мужской орган. Да я и видела его в Интернете, и то не рассматривая. Не важно почему… меня это смущало. Я стеснялась смотреть и говорить об этом. Ладонь легла на низ плоского рельефного живота и прошлась по поросли волос. Прикасаться к нему было не противно.
– Ниже.
Подтолкнул мою руку, и я перестала дышать, когда ладонь легла на его член. Твердый как камень. Гладкая, натянутая кожа и мощь. Даже не видя, чувствую, что он очень большой. Мои глаза расширились, а у него расширились зрачки и приоткрылся чувственный рот. Взял мою руку и поднес к своему лицу, повел языком по ладони, по самым царапинам. И я с остекленевшим от отчаянного удивления и оцепенения взглядом смотрела на его дьявольское лицо. С самым порочным выражением, какое только можно себе представить, он лизал мою ладонь и впился взглядом мне в глаза. Между ног снова кольнуло, и я свела их вместе.
– Обхвати, сожми и веди вверх. Вот так.
Обхватить не вышло, пальцы между собой не сомкнулись. Невероятно большой, горячий с бугрящимися венами, и кожа двигается вместе с моей рукой. Вся кровь прихлынула к моему лицу, и стало нечем дышать.
– Сильнее.
Я сдавила плоть сильней, и он выдохнул мне в лицо, закатывая глаза и тут же открывая, и глядя на меня. Когда почувствовала его пальцы, касающиеся резинки моих трусиков, дернулась.
– Тцццц. Не шевелись. Нож очень острый. Просто играй по моим правилам, и все будет хорошо.