Отшельник
Шрифт:
– Левая нога отдыхает. Правая жмет на газ и тормоз.
Пальцы гладят лодыжку, а сам смотрит снизу вверх мне в глаза.
– Справа газ. Слева тормоз.
– Я не смогу, – вцепилась в руль.
– Сможешь. Тебе понравится управлять зверем под тобой. Я тебе обещаю. Ощущение власти не может не возбуждать.
Какой же у него невыносимый голос, особенно когда становится чуть ниже и с хриплыми нотками. Почему-то от сказанного сейчас щеки вспыхнули еще сильнее. Казалось, он говорил совсем не о машине. Дьявол. Самый
Захлопнул дверцу с моей стороны и сел рядом. Провернул ключ в зажигании. Нагнулся, поставил мою ногу на педаль.
– Жми до упора.
Дернул ручку посередине.
– Ну что? Погнали?
– Нннннет. Мне страшно.
– Со мной? Со мной не может быть страшно. Ведь ты боишься именно меня, верно? Что может быть ужаснее чудовища рядом с тобой?
Ухмыльнулся. Но взгляд улыбка не тронула, они вдруг укололи, а не опалили. И мне захотелось показать ему, что не боюсь. Я надавила на педаль газа, видимо, слишком сильно, и машину бросило вперед. Огинский схватился за руль, выруливая на трассу.
– Тшшш. Все плавно. Никакой резкости. Сначала разогрей ее. Разгони. Нежно. Дааа.
Мы выехали на дорогу, и я тихо запищала, у меня дух захватило.
– Сильнее. Жми.
Надавила сильнее – машина плавно увеличила скорость. Дух захватило так, что я вскрикнула.
– Вауууу, я еду. Она едет!
Я усмехнулась, вцепившись в руль и дурея от ощущения… да, от ощущения власти над железным монстром, который послушно шел вперед. Огинский держал руль рядом с моей рукой. Мимолетный взгляд на сильное запястье – какие же красивые у него руки.
– Почувствуй. Если нажмешь сильнее, разобьешься насмерть. Чувствуй силу нажатия. Поиграй.
Его горячее дыхание щекочет шею. И мне нравится, как адреналин шкалит в венах, как орет музыка и ревет подо мной машина.
– Ааааа, я лечу, – засмеялась и вдруг увидела, как напряглись его пальцы на руле.
– Твой смех – это самое охренительное, что я слышал за последние годы.
Мне никто никогда такого не говорил, сердце забилось сильнее. Куда-то исчезли мысли о том, как сильно я его ненавижу. Словно за пределами его жуткого дома все изменилось. Словно вообще все могло быть иначе с ним. И я вдруг поняла, что даже это зависит от него. Каждая моя эмоция. Он ими управляет.
– В тебе много всего, чего я никогда не видел в других. Нельзя быть такой, Надя. Ты меня с ума сводишь. Смотри на дорогу. Нельзя отвлекаться от зверя – потеряла бдительность, и ты уже мертва. Ты можешь им управлять, и он послушно сделает все, как ты хочешь, но он может убить тебя в две секунды.
Мне стало не по себе от его слов. Было в них что-то зловещее, и в то же время каждое из них просачивалось под кожу и дразнило своей двусмысленностью. Его рука накрыла мою, выравнивая машину.
– Смотри на белую полосу, она поможет ехать ровно. Ну как? Нравится?
– Даааа, –
– Кажется это было твое первое «да». Мне.
Я засмеялась снова, вдавливая педаль сильнее и чувствуя, как ветер отшвырнул волосы назад.
– А нас не остановит полиция?
Теперь расхохотался он.
– Нет. Не остановит. Скорее, я остановлю их, чтоб подкачали мне колеса.
И в этот момент мне перестало быть смешно и весело. А ведь это по-настоящему страшно. Этот человек может сделать со мной что угодно. Резать меня на глазах у толпы, и ему ни черта за это не будет.
– Везете меня в город. Не боитесь, что я сбегу?
– Нет. Я найду и накажу тебя. А если не найду – перекрою финансирование германской клиники… И найдешься сама. Так что бояться должна ты. И не только за себя.
Ответил очень спокойно примерно тем же тоном, что говорил о том, как я свожу его с ума. Я сбросила руку Огинского со своей.
– Я не хочу больше вести. Мне надоело.
– Получать честные ответы на свои вопросы?
– Делать вид, что мы обычная пара и мне с вами весело.
– Нет, солнечная девочка, мы никогда не станем обычной парой. Со мной это просто невозможно. Смирись прямо сейчас, и жить станет легче.
– Смирение не моя добродетель.
Усмехнулся, накрывая мою руку своей опять.
– Жми на тормоз и плавно сворачивай на обочину. Да, вот так. Молодец, девочка.
Резко повернул меня к себе за лицо, когда мы полностью остановились.
– У тебя появится много добродетелей, но и много самых грязных пороков. И один из них у тебя уже есть…
– Какой? – с вызовом спросила я.
– Кончать, когда я ласкаю твое тело. Так грязно и так сладко кончать.
В горле пересохло от его слов. И стало нечем дышать. Он слишком близко, и мы одни на пустой трассе. А ведь он может сделать со мной что угодно, и меня никто и никогда не найдет. Огинский вдруг расхохотался, запрокинув голову. Громко и оскорбительно.
– Конечно, я псих. Но я не собираюсь тебя убивать… я всего лишь испробую на тебе все мои фантазии. Тебе интересно какие?
– Нет! – выпалила. Отодвигаясь от него к окну. – Мне неинтересно, что придумает твой извращенный мозг!
Продолжая смеяться, навис надо мной.
– Ты заметила, что, когда мы говорим о сексе, ты переходишь на «ты». Так вот, я не собираюсь тебя убивать, малышка. Я собираюсь тебя трахать. Всеми способами, какие придумал мой… эмм… извращенный мозг. И, да, ты будешь умирать. От наслаждения.
– Ни за что! Ты мне омерзителен. Все, что ты делаешь со мной насильно, мерзко и до тошноты гадко. Словно меня пачкают грязью, и она стекает внутри меня липкими потеками. Но если в этом твой кайф… наслаждайся. Я ведь не могу тебе помешать! А кроме насилия ты ничего не умеешь!