Отсроченная смерть
Шрифт:
– А-А-А-А??!! – Федоров дико вылупился на меня, словно на выходца с Того Света. – Но как… почему?!!.. Не может такого быть!!!.. Где же, где… – тут он осекся и тупо уставился на пропитанный кровью брезент.
– Вас интересует судьба дочки Рябова, Виктории Семиной и двух охранников Рюмашкина? – ласково осведомился генерал. – Поспешу удовлетворить ваше законное любопытство. Девочка с матерью и младшей сестрой. В настоящий момент, – Нелюбин покосился на часы, – они, полагаю, из церкви вернулись, с воскресной службы. Обедать собираются… Госпожа Семина глубоко под землей, в одиночной камере-клетке, под усиленной охраной. Сущенко с Удаловым тоже… А кровь настоящая,
– Б…ди! – злобно выругался опомнившийся провокатор, вскакивая на ноги. – Переиграли, уроды еб… Г-р-р-х-х, – получив от меня ногой под дых, он согнулся пополам, надсадно хрипя и роняя слюни.
– Не надо грязно выражаться, – прежним тоном посоветовал Борис Иванович. – Вы находитесь в приличном обществе, а не на эспээсовской блатхате.
– Иначе весь ливер отобьем. Для начала! – грубым голосом пообещал Логачев.
– И, вообще, зря ты ерепенишься, – миролюбиво добавил я. – Вообразил небось будто с ходу отправишься в кремационную печь вместо меня и напоследок решил показать себя крутым парнем?!
Федоров уныло промолчал, однако в глазах у него отразилось: «Да, именно так!»
– Напрасно, дорогуша, напрасно! – придавил его взглядом Васильич. – Наши мастера заплечных дел недаром зарплату получают. И если ты надеешься умереть с гордо поднятой головой, то вынужден тебя разочаровать – ничего не выйдет! За несколько дней интенсивной обработки ты превратишься в жалкое, трясущееся, спятившее от боли существо, которое будет молить лишь об одном: – «Прекратите весь этот кошмар! Скорее суньте меня живым в печку!!!»
Слова Логачева (вкупе с тяжелым, леденящим душу взглядом) подействовали на пленника должным образом.
Дерзкий вызов в глазах потух, сменившись беспросветным отчаянием. Красиво очерченное лицо смертельно побледнело. (На сей раз по-настоящему.) На лбу, на носу, на щеках выступили бисеринки пота.
– Вы сказали «надеешься умереть», – убито пробормотал он. – Ну а если нет?! Разве мы сможем договориться по-хорошему?!
– Разумеется, сможем! – лучезарно улыбнулся Нелюбин. – Ты будешь с нами активно сотрудничать, поможешь выйти на «басаевское наследство» и сдашь всех известных тебе господ, причастных к подготовке государственного переворота в начале 2008 года.
– А потом вы уничтожите меня как ненужный, отработанный материал, – губы Федорова заметно дрожали. – Разве нет?!
– Возможно, – не стал лукавить генерал. – Но до этого пройдет немало времени. И уничтожение уничтожению рознь. Сам знаешь! Кроме того… Кто знает, как оно там сложится? Вдруг ты окажешься о-очень ценным агентом? Тогда, невзирая на былые «заслуги», мы будем использовать тебя и дальше во благо Государства Российского. Как, например, того чеченца, из-за которого твои хозяева задумали подставить Корсакова. Он (в смысле чечен) злодей и мерзавец не меньше чем ты и заслужил не одну, а минимум несколько казней. Но… приносит большую Пользу! А посему – живет и процветает. Под нашим контролем, само собой. Не правда ли, Дмитрий Олегович?
Я утвердительно кивнул.
– Хорошо, я согласен с вами сотрудничать, – тускло произнес Федоров, – но они безжалостно устраняют всех свидетелей. По их приказу я велел Сущенко с Удаловым зарезать Семину, а им самим подсыпал в чай особый нигерийский яд [33] . Сегодня или завтра они умрут «естественной смертью» в ваших камерах-клетках.
33
Этот яд (название специально не называю) на редкость коварен. Отравленный им человек примерно с неделю (или чуть меньше) чувствует себя абсолютно здоровым, а потом вдруг умирает от паралича сердца. И ни одна экспертиза ничего подозрительного в организме не обнаружит, т. к. к моменту смерти жертвы яд полностью рассасывается.
– Проклятье! Его уже убрали! – воскликнул Логачев, бросаясь к майору и подхватывая падающее тело.
– «Отравленная рука», – коротко бросил он нам, достал из кармана маленькое шило, одним мощным рывком оголил насостоявшегося агента до пояса и начал поочередно колоть острием в какие-то точки на туловище.
Спустя некоторое время Федоров вновь задышал: редко, прерывисто, с надрывом. Глаза приобрели осмысленное выражение.
– Продержится секунд двадцать-двадцать пять, не более, – шепнул мне на ухо Нелюбин.
– Реанимировать нельзя? – также шепотом спросил я.
– К сожалению, нет!..
– Когда ты встречался с азиатом?! – настойчиво вопрошал между тем Логачев. – Говори же, говори! Я постараюсь тебя откачать!
– Через день… после разговора с Рюмашкиным, – чуть слышно прошелестел умирающий.
– Зачем? Где?
– В… спортзале… Он показывал мне… некоторые приемы… у-шу…
– Как его зовут? Как выглядит?!
– Толстый… лет пятьдесят… называет себя Лонг Шин… китаец, – по телу Федорова прошла волнообразная судорога. – Но паспорт у него… на корейское имя… недавно получил… российское гражданство…
– На какое имя паспорт?!! – Логачев не переставал выстраивать цепочку уколов, но Смерть уже вплотную приблизилась к майору… (я почти физически ощутил костлявое присутствие старой знакомой [34] . – Д.К.)… и бесцеремонно взяла свое.
– Ки-и-им, – сумел выдавить напоследок Федоров, сильно дернулся и застыл, уронив голову на плечо.
– Готов, – поднимаясь на ноги, угрюмо констатировал Логачев.
– Наши противники оказались гораздо предусмотрительнее, нежели мы рассчитывали, – тяжко вздохнул генерал. – Кстати, Рюмашкина они тоже убрали. Я просто не хотел вам говорить до завершения операции…
34
Корсакову приходилось встречаться со Смертью не только в общепринятом смысле этого выражения, но и воочию. (См. роман «Штрафники» в сборнике с одноименным названием. Издательство «Эксмо», серия «Черная кошка».)
– Опять «отравленная рука»? – полюбопытствовал я.
– Нет, обычная автокатастрофа. Сегодня утром, по пути в офис у его машины отказали тормоза. Водитель погиб на месте. Рюмашкин, не приходя в сознание, по дороге в реанимацию. Грамотно работают, сволочи! – Нелюбин вздохнул еще тяжелее и сумрачно осведомился: – Итак, господа, сколько ниточек у нас осталось?
– Две, – не раздумывая, ответил я. – Одна – мой агент, вторая – азиат. Но тот уж по части Васильича. И по вашей, Борис Иванович.