Отсрочка от казни
Шрифт:
Я двигался медленно, внимательно глядя себе под ноги. Собственно, я уже почти ничего не видел, так как скупые отблески далекого костра уже едва выхватывали из темноты камни и колючки. Всякий раз, когда под ноги попадала высохшая ветка, у меня холодела спина, но, когда из-под моей ноги выскользнул жирный черный хвост, покрытый на конце кольцевыми чешуйками, невероятное отвращение и гадливость выдавили из меня сдавленный вопль.
Я рухнул на песок, поджимая колени к животу, и стал корчиться, судорожно загребая песок руками. Леся завизжала за моей спиной, я услышал, как треснули колючки под ее ногами. Она тоже
Я перевернулся на спину, снова на живот, выгибаясь в дугу. Хрипы и стоны вырывались из моего рта. Леся медленно приблизилась ко мне. Ее лицо изредка освещалось вспышками пламени, и я заметил, что лицо ее искажено гримасой ужаса и восторга.
– Отсоси!! – прохрипел я. – Яд… из ранки… на ноге…
Озираясь вокруг, она возвышалась надо мной. Ее лицо расслаблялось, становилось безучастным и равнодушным, только в черных глазах красными огоньками отражался костер.
– Это очень хорошо, – наконец, произнесла она. – Сейчас ты подохнешь и уже никогда не сможешь навредить мне. Я хотела тебя пристрелить, но судьба избавила меня от этой гадкой необходимости.
– Не-е-т! – страшным голосом произнес я. – Влада… позови… Не хочу-у-у!
То, что видела Леся, уже было агонией. Я до боли, судорожно стиснул кулаки, перевернулся на бок, сжался, как младенец в утробе, издал протяжный вздох и замер.
Несколько секунд девушка неподвижно стояла надо мной, затем быстро опустилась на колени, положила автомат на песок и принялась обыскивать меня. Ее руки скользили по моей груди, карманам джинсов, проникали за пояс. Мне становилось щекотно, и, когда она запустила свою холодную змеиную ладонь мне под майку, я хрюкнул, крепко схватил ее за руки и, перевернувшись, подмял ее под себя.
Шокированная таким перевоплощением и моим коварством, она некоторое время была вялой и безвольной, а затем вскрикнула и начала отчаянно сопротивляться.
– Мерзавец! Мерзавец! Обманул…
Она была сильной, но тем не менее я без труда удерживал ее под собой.
– Слушай, малыш, а не заняться ли нам любовью? – на правах победителя издевался я. – Как романтично: Влад спит, вокруг нас ночь, звезды, кобры…
Леся взвизгнула и попыталась укусить меня за нос, но я успел увернуться.
– Я разожгу твое желание, – нес я какую-то чушь. – Чувство опасности придает ощущениям необыкновенную остроту… Признайся, Филин когда-нибудь трахал тебя ночью в пустыне? Нет? Значит, у тебя будут незабываемые ощущения!
Кажется, она воспринимала мои слова всерьез, но не перспектива быть изнасилованной пугала ее, а то, что теперь я мог безнаказанно говорить все.
От бессилия и злости она заплакала. Всего несколько минут назад эта жестокая девушка могла пристрелить меня, и ее рука не дрогнула бы, а теперь она плакала навзрыд подо мной, и я, чувствуя грудью и животом ее головокружительный рельеф, пожалел ее, как сильный слабого, как мужчина женщину, которых природа создала друг для друга для совсем иных взаимоотношений, чем были сейчас между нами.
Я встал, подхватил автомат и, поймав руку Леси, поднял ее с песка, стряхнул прицепившуюся к ее попке колючку.
– Пойдем, погреемся, – сказал я дружелюбно.
– Никуда я не пойду! – выкрикнула Леся.
– Тогда оставайся, – ответил я и, закинув ремень «калашникова» на плечо, побрел к костру, напевая под нос про мальчика, который хочет в Тамбов.
Леся, однако, оставаться одной среди ползучих гадов не пожелала и поплелась следом за мной. Влад не спал, стоял перед костром, сунув руки в карманы, и смотрел на нас. Его разбудили наши крики, междометия и фрагменты словесного принуждения к интимной близости, потому он не кинулся мне на помощь. Он смотрел на меня с пуританской строгостью, как отец на сына, вернувшегося с ночной гулянки утром. Правда, увидев автомат за моей спиной, он мгновенно сменил гнев на милость:
– А эта ерундовина откуда у тебя?
– Леся подарила, – ответил я, опускаясь на свою подстилку у костра. – В память о незабываемой ночи.
– Хороший подарок, – оценил Влад, снял с меня «калашников» и стал рассматривать его так, словно видел автомат первый раз в жизни. – Повезло тебе. А мне ничего не подарила, хотя у нас тоже была незабываемая ночь.
– Так незабываемой она была для тебя, а не для Леси, – пояснил я.
– А-а-а! – кивнул Влад. – Теперь понятно.
Леся на вялых ногах спустилась по холму, подхватила с песка одеяло и кинула его у самого костра.
– Приготовь кофейку, – попросил я Влада.
Леся смотрела в костер, в ее глазах бесновались пожары. Она мысленно разговаривала сама с собой, губы ее беззвучно двигались, голова покачивалась, то утверждая, то отрицая, руки нервно теребили маленькое зеркальце. Она все чаще поднимала голову, глядя на меня, словно примеривала мое лицо к своим доводам.
– Все не так! – вдруг глухо произнесла она, исподлобья глядя на меня. – Все было не так, как ты думаешь!
Влад, сидя перед костром на корточках и помешивая ложкой кофе, с любопытством взглянул сначала на Лесю, а потом на меня.
– А разве ты еще и думаешь?
Это было не смешно. Как и все то, о чем я хотел сказать.
– Я ее не убивала, – произнесла Леся.
– Кого? – уточнил я. – Проводницу или Регину?
– Я никого не убивала! – теряя контроль над собой, громко сказала Леся и со злостью швырнула в огонь зеркальце, которое судорожно сжимала в руках, словно хотела сжечь свое лицо.
Глава 24
Влад настороженно поглядывал то на меня, то на девушку. Он упустил момент, когда кофе вспенился, и немного напитка пролилось на угли. Мне нравился крепкий аромат подгоревшего кофе. Я втягивал носом ароматный дымок; он проявлял в памяти уютные воспоминания о Крыме, о доме, об Анне. Все это, с чем я расстался всего несколько дней назад, сейчас казалось оторванным от меня на годы и миллионы километров, и образовавшуюся в душе пустоту заполнила лживая и жестокая девчонка. Оттого мне было тяжело и гадко и пропала охота что-либо доказывать.
– Теперь, – произнес я, – когда я вырвал у тебя ядовитое жало, тобой можно подпоясать брюки, чтобы не свалились, а ты будешь только шипеть и дергать своей глупой головой.
Влад опустил голову ниже, делая вид, что всецело занят кофе. Моя неожиданная грубость напугала его; он не ожидал, что мое отношение к Лесе настолько конкретно и негативно.
Леся вскочила на ноги. Она в самом деле напоминала встревоженную змею. Неопределенность пугала ее больше, чем мои образные угрозы, и девушка уже не могла терпеть.