Отступник
Шрифт:
– Вовсе не так ты ему сказал, – перебила Знахаря Рита.
– А как я ему сказал? – удивился Знахарь.
– Ты сказал: «Я же говорил, что ты сдохнешь?», а потом ты сказал: «А ты не верил, и зря».
– Во, блин, память! – довольно воскликнул Знахарь. – За это дело нужно выпить.
И он взялся за квадратную бутылку «Рэд Лэйбл».
– А дальше-то что? – нетерпеливо спросил Тимур.
– А дальше уже неинтересно, – ответил Знахарь, разливая виски по толстым низким стаканчикам. –
– А потом, – вставила Рита, – я специально завизжала, а когда вбежали те двое, которые были на улице, он их тоже – бац, бац, и в дамки.
– Между прочим, это я тебе сказал, чтобы ты визжала.
– Ну хорошо, хорошо, ты сказал.
– Вот именно.
Знахарь поднял увесистый стопарь с виски, посмотрел сквозь него на люстру и хрипло провозгласил:
– Ну, за женскую память.
На лице Тимура отразилось сильнейшее сомнение.
Заметив это, Рита нахмурилась и спросила:
– Вы имеете что-то против женской памяти?
Тимур опасливо посмотрел на нее и, помяв подбородок, ответил:
– Во-первых, не «вы», а «ты», мы же договорились…
– Хорошо. Так что ты имешь против женской памяти?
– Да не то чтобы против… У женщин память, конечно, хорошая, но мне не нравится ее избирательность. Вы часто помните то, что следовало бы раз и навсегда забыть, и это не есть хорошо.
– А что есть хорошо? – в голосе Риты появились знакомые Знахарю недобрые нотки, но Тимур их не знал, поэтому неосмотрительно ответил:
– Хорошо, если бы женщины забывали то, что портит их отношения с мужчинами.
Рита одним глотком выпила виски, поморщилась и сказала:
– Отрава… Значит, тебе угодно, чтобы женщина была безмозглым существом, повинующимся самцу? Чтобы она не помнила ни твоих измен, ни твоих идиотских поступков, а просто была послушной подкладкой?
Знахарь слушал ее и, улыбаясь до ушей, смотрел на Тимура, который не ожидал такого поворота в беседе.
– Значит, тебе хотелось бы стирать у женщины неугодные тебе воспоминания? А может быть, проще сразу делать женщине лоботомию?
– Э-э-э… – Тимур попытался вставить что-то, но Рита метнула на него грозный взгляд, и он заткнулся.
– С тобой все ясно, – и она вытащила из пачки сигарету.
Тимур опасливо поднес ей горящую зажигалку, и Рита снисходительно прикурила от нее.
– Ты такая же, как и этот одноглазый гиббон, мужская шовинистическая свинья.
Знахарь расхохотался и расплескал виски из стопки, которую он на протяжении всего диалога держал в руке.
– Я же говорил тебе, – обратился он к растерянному Тимуру, – с ней нужно быть осторожным. А представляешь, каково мне приходится?
– Если не нравится,
– Да нет, – Знахарь задумчиво посмотрел на нее, – хоть я и постоянно чувствую себя, как на минном поле, а другой женщины мне не нужно.
– То-то, – поучительно сказала Рита.
– Но вот насчет лоботомии…
– Что насчет лоботомии? – Рита зловеще прищурилась.
– Тут ты не права.
– Интересно, в чем же, – Рита выпустила к потолку струйку дыма.
– Видишь ли, – проникновенно сказал Знахарь, – делать операцию можно на том органе, который имется в наличии. Например, у собаки нет рогов, поэтому…
– Что-о? Это ты что хочешь сказать? Что у женщины нет мозга?
– Ну-у-у… – Знахарь пожал плечами и развел руками.
– Ах ты, сволочь!
И Рита, схватив со стола вилку, швырнула ее в Знахаря.
Он увернулся, и вилка, сверкая и вертясь, улетела в угол, где попала прямо в клавиатуру внушительного музыкального центра, сработанного в стиле шестидесятых.
Раздался щелчок, и по гостиной поплыла успокаивающая мелодия.
Элвис Пресли проникновенным вибрирующим голосом пел «Only you».
Знахарь встал, подошел к Рите и, строго склонив голову, сказал:
– Сударыня, позвольте пригласить вас на танец.
Рита фыркнула и отвернулась.
Но уже в следующую секунду она рассмеялась и, бросив сигарету в пепельницу, встала. Знахарь обнял ее правой рукой за талию, а левую, бережно взяв в нее теплую узкую ладонь Риты, отставил далеко в сторону.
Рита положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
Тимур, наблюдавший за ними, перевел дух, затем налил себе виски и сказал:
– Да-а-а… Ну вы, блин, и парочка!
Я лежал на просторной постели и слушал, как в ванной шумит душ.
В голове у меня тоже шумело.
Вчера мы, конечно, дали как следует, и, когда настал момент расползаться по койкам, я вдруг понял, что оставаться в одном номере с Тимуром было бы крайне неэтично. Не хватало еще, чтобы он слушал, как мы с Ритой кувыркаемся в соседней комнате.
Я снял вычурную позолоченную трубку местного телефона и сказал администратору, что хочу получить в свое распоряжение еще один, небольшой, но приличный номер.
Через две минуты в дверь постучали, и вышколенный стюард, или хотя стюард – это на корабле… В общем, мальчик в форменном фиолетовом сюртуке принес на серебряном подносе ключ от номера.
Сунув ключ в карман, я успокоился и предложил треснуть на посошок.
Тимур одобрил мое конструктивное предложение, а Рита презрительно сказала: