Отступник
Шрифт:
— Привет, — сказал я, тяжело дыша. — Дай мне секунду.
— Я помогу тебе, — ответила она.
Она помогла мне положить матрас наверх Голубого Жука, и мы привязали его бельевыми веревками. Она проверила узлы, убедилась, что все в порядке, и опершись на машину, взглянула мне в лицо.
Я оглянулся на нее.
— Рашид сказал, что говорил с тобой, — сказала она.
Я кивнул.
— Не хотел давить.
— Ценю. Правда.
Она отвела взгляд в сторону. Мыш, как только работа была сделана, вышел из бесстыдной ленивой дремоты в дверном проеме и порысил к Люччио. Он сел рядом
Она тихо улыбнулась и приняла ее. Потом взъерошила ему своими пальцами шерсть между ушами, так, как ему нравилось, и поднялась.
— Я, м-м-м… Я хотела убедиться в твоем выздоровлении.
— Очень ответственно с твоей стороны, — сказал я.
Она вздрогнула.
— Ох. Черт возьми, Дрезден. — Она потрясла головой. — Я потратила больше двух сотен лет, чтобы ни с кем не связываться. По чертовски весомым причинам. Что можно доказать случившимся теперь.
— Можно ли?
Она встряхнула головой.
— Я была… смущена тобой… нами, я полагаю. Если бы не была, то, наверное, увидела бы что-нибудь. Заметила. Не знаю.
— Я думал, ты была смущена магом разума, который навязал из тебя узлов.
Она скривилась.
— Это разные вещи. И я это знаю. Но в тоже время я этого не знаю. И я тут разговариваю как какой-то возбужденный тинейджер. — Она прижала руки к губам в гримасе досады. — Я не в порядке из-за этого. Помоги.
— Ну, — сказал я, — я полагаю, ты пришла дать мне понять, что не будешь стремиться… ко всему что у нас было.
— Это не из-за тебя, — сказала она.
— Я знаю, — сказал я. — Никогда не было, не так ли?
Она выдохнула через нос, тихо вздохнув. Ее глаза задержались на мне.
— Ты мне всегда нравился, Дрезден. Долгое время. Я думала, что ты опасен. Потом я увидела тебя в деле против Наследников Кеммлера и стала тебя уважать. — Она слабо улыбнулась. — Ты прикольный. Мне это нравится.
— Но? — спросил я.
— Но кто-то толкнул меня к тебе, — сказала она. — И это заставило меня сопротивляться. И… — Она начала плакать, несмотря на твердую осанку и недрогнувший голос. — Мне пришлось пробиться сквозь… шрамы. Или старые раны. Или еще что-то. То, что я была близка к тебе, и то, что я хочу этого до сих пор, заставляет меня чувствовать себя… — Она тряхнула головой и ее голос в конце прервался. — Молодой. Это делает все чувства новыми.
Я обошел машину вокруг и встал перед ней. Протянул к ее волосам руку, но она оттолкнула ее.
— Но это была ложь. Я не молода, Гарри. Я не нова. Я так выгляжу и так думаю что… что ты не можешь понять. Я Богу молюсь, чтобы тебе никогда не нужно было понимать. — Она глубоко вздохнула. — Это нелепо. Я должна лучше справляться с этим.
— Что не так? — спросил я тихо. — Я имею в виду, за исключением очевидного.
— Я снова получила секс, — зарычала она. — И мне это понравилось. Мне это действительно понравилось. Я совсем забыла, как невероятно немеет разум от секса. И прямо сейчас мне трудно формировать полные предложения, потому что я хочу сорвать твою одежду и кусать твое плечо пока ты будешь потеть, а я… — Она вдруг прервалась, ее щеки ярко покраснели. — Тебе даже сорока нет.
Я наклонился к машине, взглянул на нее и начал тихо смеяться.
Она потрясла головой,
— Как я теперь буду отдавать тебе приказы? — спросила она. — Когда ты и я были… делали то, что мы делали?
— Ну… Я обещаю не выкладывать фотографии в Интернет.
Она сощурилась на меня.
— Фотографии… ты шутишь, Дрезден? Так?
Я кивнул.
— Потому что этого было вполне достаточно для уничтожения карьеры и человека во времена моей первой молодости, — сказала она. — Может тогда в Италии и не было интернета, но ты бы был поражен, узнав, как быстро могут распространяться изображения, даже нарисованные на холсте.
— Ана, — сказал я тихо.
Она закусила губу и посмотрела на меня.
Я потянулся, взял ее руки в свои и сжал их. Затем я поднял их и нежно поцеловал каждую.
— Какая бы ни была причина, я счастлив вспомнить время, которое у нас было.
Она несколько раз моргнула, не сводя с меня взгляда.
— Понимаю, — сказал я. — Обстановка изменилась. И может это время прошло. Но с тобой все будет в порядке. И со мной. Ты не должна чувствовать вины.
Она подняла мои руки к губам и, точно так же как и я, поцеловала каждую. На костяшки моих пальцев упала слеза.
— Мне жаль, — сказала она.
— Все будет в порядке, — сказал я. — Все в порядке.
Она кивнула и взглянула на меня. Я видел ее спокойную сосредоточенную силу капитана Стражей, готового к исполнению руководящей роли. Я видел нерешительность Анастасии, которая долгое время не была близка ни к кому. И возможно я видел что-то одинокое и печальное, что была частичкой той, кем она была, когда была молодой женщиной, больше чем за столетия до моего рождения.
— Прощай, Гарри, — прошептала она.
— Прощай, Ана, — сказал я.
Она сжала мои руки и повернулась, чтобы уйти. Через полдюжины шагов она остановилась и оглянулась.
— Дрезден?
Я посмотрел на нее.
— Рашид не много говорил о той ночи, когда умер Морган. Я едва могу что-либо вспомнить, после того как Пибоди сказал то, что сказал.
Я знал, что она делала после.
— Он не был один, — сказал я. — Я был с ним. И он знал, что нашел предателя. Он был удовлетворен.
Ее плечи расслабились.
— Спасибо, — сказала она.
— Не за что.
Затем она повернулась и целеустремленно зашагала прочь.
Я посмотрел на запятнанный кровью матрас на Голубом Жучке и вздохнул. Не было никакого желания везти его куда-нибудь. Было рано. Это могло подождать несколько часов. Я повернулся к Мышу и сказал:
— Пошли, дружище. Мне нужна бутылка пива.
Мы спустились из летней жары в относительную прохладу моей подвальной квартиры.
Может, нужно две.
Жюстине понадобилось больше двух недель, чтобы назначить нам встречу с Томасом. Когда она звонила, она снова придерживалась официального тона. Она поставила условием общественное место встречи, где мы оба были бы защищены от необходимости сохранять сдержанность. Это была предосторожность, которую требовала от меня Белая Коллегия, учитывая как натянуты стали отношения между руководствами Совета и Белой Коллегии в последнее время.