Отступник
Шрифт:
– Откуда она у тебя? – спросил Дзирт.
– Никогда не следует недооценивать магию! – ответил Мазой, опуская фигурку в глубокий карман.
Он посмотрел на Альтона, и его сияющая улыбка превратилась в гримасу.
Дзирт тоже посмотрел на Безликого. Молодому воину казалось невероятным, что студент посмел напасть на учителя. С каждой минутой ситуация становилась всё загадочнее.
Альтон признавал, что превысил свои полномочия и что за это придётся дорого заплатить, если он не найдет никакого выхода из положения.
– Ну что, ты запомнил
Дзирт отрицательно помотал головой:
– Я не очень уверен, что понимаю смысл происходящего.
– Это демонстрация слабости магии, – объяснил Мазой, стараясь скрыть истинную причину схватки. – Чтобы ты понял, что происходит, когда маг забывает о границе своих возможностей, и насколько уязвим волшебник, одержимый, – он взглянул на Альтона, – желанием постоянно демонстрировать свои чары. Полная беспомощность наступает, когда намеченная магом жертва становится его навязчивой идеей.
Понимая, что всё сказанное Мазоем – ложь, Дзирт не мог найти объяснения сегодняшним событиям. Что побудило мастера Магика напасть на него? Почему Мазой, всего лишь студент, стал так рисковать, придя на помощь своему подопечному?
– Не будем больше утомлять учителя, – сказал Мазой, надеясь уклониться от дальнейших расспросов Дзирта. – Теперь пойдем в зал для занятий, я покажу тебе Гвенвивар, мою волшебную зверушку.
Дзирт взглянул на Альтона, не зная, чего ещё можно ожидать от непредсказуемого учителя.
– Ступай, ступай, – спокойно произнёс Альтон, зная, что, только поддержав Мазоя, он сможет избежать гнева своей приемной верховной матери. – Уверен, что сегодняшний урок будет усвоен, – добавил он, глядя на Мазоя.
Дзирт посмотрел на Мазоя, потом опять на Альтона. Пусть будет так. Он хочет больше узнать о Гвенвивар.
Вновь приведя Дзирта в свои личные покои, Мазой достал полированную ониксовую фигурку пантеры и призвал к себе Гвенвивар. Маг вздохнул с облегчением, когда познакомил Дзирта с кошкой: увидев пантеру, тот совершенно позабыл об инциденте с Альтоном.
Никогда прежде не видел Дзирт столь необычного волшебного существа. Он сразу ощутил силу Гвенвивар, её благородство, которое вступало в противоречие с натурой зачарованного зверя. И действительно, гладкая лоснящаяся мускулатура, полные грации движения словно воплощали в себе охотничьи качества, столь высоко ценимые тёмными эльфами. Наблюдая за движениями Гвенвивар, Дзирт подумал, что сможет усовершенствовать собственные боевые приемы.
Мазой позволил им провести несколько часов в играх и шутливых потасовках, радуясь, что Гвенвивар поможет загладить вред, нанесенный неразумным Альтоном.
А Дзирт уже и думать забыл о встрече с Безликим.
– Мать СиНафай этого не поймет! – предупредил Мазой Альтона, когда позже они остались вдвоем.
– Ты ей всё расскажешь, – тусклым голосом сказал Альтон. Он был
Мазой покачал головой:
– Она не должна узнать.
На обезображенном лице Альтона появилось нечто похожее на подозрительную улыбку:
– Чего ты хочешь? – робко спросил он. – Твоё пребывание здесь почти закончено. Что ещё может дать Мазою его учитель?
– Ничего. Мне ничего от тебя не надо.
– Тогда в чём дело? Не люблю, когда за мной остаются долги. С этим должно быть покончено раз и навсегда!
– Так оно и будет, – ответил Мазой. Однако Альтона это, по-видимому, не убедило. Мазой между тем продолжал рассуждать:
– Что бы я выиграл, если бы рассказал Матери СиНафай о твоём безрассудном поведении? Допустим, она убьёт тебя, но тогда планируемая война с Домом До'Урден потеряет всякий смысл. Ты как раз то звено, которое делает эту войну оправданной. Я хочу, чтобы война была, и не стану рисковать ею ради сомнительного удовольствия быть свидетелем твоей мучительной смерти! Альтон мрачно согласился:
– Я вел себя глупо. Когда я позвал сюда Дзирта, то не собирался убивать его, просто хотел понаблюдать за ним, чтобы быть во всеоружии, когда наконец придёт время. Но увидев его, этого проклятого До'Урдена, таким беззащитным….
– Я понимаю, – искренне сказал Мазой. – У меня тоже возникало такое желание, когда я на него смотрел.
– Но ведь у тебя нет зуба на Дом До'Урден?
– Не на дом, а именно на него! Я наблюдал за ним почти десять лет, изучал его повадки и поведение.
– И то, что ты видел, тебе не нравилось? – с надеждой спросил Альтон.
Мазой мрачно ответил:
– Он чужой. После шести месяцев, проведенных с ним бок о бок, я чувствую, что знаю о нём меньше, чем когда-либо. Он не честолюбив – и всё же выходил победителем великого состязания своего класса девять лет подряд. Это беспримерно! Магию он схватывает мгновенно; он мог бы стать очень сильным магом, если бы избрал этот род занятий. – Мазой сжал кулак, ища слова для выражения его истинных чувств. – Ему слишком легко всё дается. Такое впечатление, что ему всё дается легко; а успехи в воинском деле не оставляют на нем следов.
Альтон заметил:
– Он талантлив, но при этом занимается гораздо упорнее всех, кого мне доводилось видеть!
– Проблема не в этом, – огорченно простонал Мазой.
В характере Дзирта До'Урдена было нечто неуловимое, что действительно раздражало молодого Ган'етта. Он не мог сказать, что именно, потому, что никогда не встречал такой черты ни у одного тёмного эльфа, и потому ещё, что это было несвойственно ему самому. Мазоя, как и многих других студентов и учителей, беспокоило, что Дзирт преуспевал во всех военных искусствах, которые особенно ценились у эльфов Дроу, но при этом оставался совершенно бесстрастным. Ему не пришлось платить той цены, которую платили другие дети Дроу задолго до поступления в Академию.