Отсутствие Анны
Шрифт:
– Не подскажете, где здесь туалет?
Девчонка торопливо объяснила.
В туалете Марина долго умывалась холодной водой – тушь потекла, лицо раскраснелось. Долго и бессмысленно она разглядывала себя в зеркале: бледное лицо в потеках косметики, высокий лоб без единой морщины, волосы цвета масла – так говорила парикмахерша, к которой она ходила краситься, хотя ни оливковое, ни сливочное в холодильнике ничуть не походили на этот сияющий сусальной позолотой цвет.
Несколько минут она медлила у зеркала, думая, стоит ли подправлять макияж. Простейший выбор вдруг стал неразрешимой задачей. Происходящее с ней не
Идеальная Мамочка не об этом думала бы теперь, когда драгоценная дочка находится неизвестно где. Она бы бежала через полгорода в разных тапках и одном носке и теперь, срываясь на крик, требовала бы, чтобы ее приняли немедленно, сейчас же…
Глаза болели, и она машинально извлекла ярко-синие линзы, высвобождая настоящий цвет глаз, – как будто маску сняла. Глаза, очень темные, карие, при определенном освещении почти вишневые, были единственным, что внешне связывало их с Аней.
В дверь постучали, а затем в щели появилось лицо девчонки, с которого не сходило выражение испуганной почтительности. При взгляде на Маринино лицо в потеках дорогой туши девчонка машинально прижала ладонь к животу. «Радуется, что не на моем месте, – подумала Марина. – И, может быть, молится – если у нее есть бог, – чтобы никогда на нем не оказаться».
– Следователь пришел, – робко сообщила девчонка. – Он вас ждет у себя в кабинете.
Марина кивнула:
– Спасибо. Я приду через минуту. – Она потянулась за салфеткой, смочила ее водой. Перед тем как закрыть дверь, девчонка быстро стрельнула в нее взглядом – на этот раз почти благоговейным. Как минимум она не увидела в том, чтобы поправлять макияж перед встречей со следователем, ничего зазорного – возможно, наоборот, восхитилась Марининой стойкостью. «Здравствуйте, моя дочь сегодня не вернулась домой после школы…» Покрытый белой казенной плиткой пол вдруг сделал красивый кульбит, метнулся в лицо, как камень из пращи, и Марина с трудом устояла на ногах.
Она должна вспомнить все, что может оказаться важным. Должна сохранять спокойствие. И сделать все, чтобы Аню нашли. Первый раз за день Марина вдруг с ледяным спокойствием подумала, что не перенесет, если Аня не найдется, не перенесет, если именно такой станет ее история… Если это и станет ее историей.
Кабинет следователя плавал в облаке сигаретного дыма, и, увидев ее, очень толстый и лысый человек с лиловеющим родимым пятном на жирной шее виновато помахал рукой, безуспешно пытаясь его разогнать.
– Пожалуйста, курите, – прошептала она. – Мне не помешает.
Следователь благодарно кивнул и повел перед собой рукой, показывая на очень жесткий с виду стул:
– Садитесь.
Размещаясь на стуле, не обманувшем ожиданий, она вдруг с изумлением увидела в глазах этого толстого усталого человека искреннее, не казенное сочувствие.
– Имя, фамилия, отчество?
– Анна Максимовна Межова.
Она наткнулась на строгое «Анна» (дочь всегда
– Хорошо. Меня зовут Анатолий Иванович. Анна Максимовна, пожалуйста, рассказывайте, что случилось. Спокойно и по порядку.
Марина растерянно покачала головой:
– Извините. Анна – моя дочь. Меня зовут Марина… Марина Антоновна.
Следователь терпеливо кивнул:
– Очень хорошо. Итак, ваша дочь, Анна Максимовна Межова… У вас есть документы? Паспорта, свидетельство о рождении?
Она торопливо кивнула, почувствовав неуместный прилив радости, как после удачного ответа на экзамене, – как будто то, что она прихватила с собой мятый файл с документами перед выходом из дома, гарантировало, что теперь все точно будет хорошо.
– Да. Вот… Анин паспорт. Она не носит его с собой. Свидетельство о рождении… О, мой паспорт, вот… Все здесь. Нужно еще что-то?
– Нет, этого пока вполне достаточно. А теперь, Марина… Антоновна? Пожалуйста, успокойтесь и подробно расскажите, что случилось.
Не сбиваясь, мысленно отмечая, что голос не дрожит, Марина рассказала о том, как к трем начала беспокоиться, как не могла дозвониться до дочери и как потом догадалась позвонить ее классной руководительнице. Звонок Аниной «подруге» она упоминать не стала. Следователь одобрительно кивнул:
– Она все правильно сказала. В случае с несовершеннолетними мы не ждем три дня, Марина Антоновна. У вас дома сейчас кто-то есть?
– Что?.. Нет. Мы с Аней живем вдвоем.
Следователь устало потер переносицу.
– Понятно. Тогда, пожалуйста, попробуйте позвонить на мобильный Ани еще раз, с моего телефона, а потом давайте позвоним к вам домой. Может, вы разминулись и она вернулась в квартиру, пока вас не было? У нее ведь есть ключи?
Марина послушно, как маленькая девочка, играющая в телефон, набрала знакомые цифры. Под взглядом Анатолия Ивановича это было не так страшно, как дома, и на мгновение она поверила, что Аня вот-вот ответит.
– Не отвечает, – сказала Марина, и ее голос впервые дрогнул.
Следователь откашлялся, подвинул к себе ручку.
– Марина Антоновна, сейчас мы поедем к вам домой, но сначала я попрошу вас сосредоточиться и ответить на все мои вопросы как можно подробнее. Ничего не упускайте, каждая мелочь может быть важна. Хорошо? Готовы?
Марина кивнула. Следователь взял с ней верный тон – он предлагал сложную задачу, а решать задачи Марина любила. Выучить пятьдесят билетов в ночь перед экзаменом и сдать на «отлично». В одиночку исправить проект, который профессионально запорола целая редакция. Спокойно и подробно отвечать на вопросы толстого незнакомца, когда твоя дочь пропала. Сложный вопрос – немедленный и точный ответ. Проще простого.
– Хорошо. Вам известен IMEI-код телефона вашей дочери?
Привычная схема дала сбой, и Марина вздрогнула.
– Не уверена… Что это?
Толстяк вздохнул, поерзал.
– Уникальный код. Он есть у каждого телефонного аппарата. Обычно написан на коробке от телефона… У вас есть коробка от телефона Ани?
Волна облегчения была горячей, как слишком торопливый глоток чая.
– Да! Да, дома, в шкафу…
– Хорошо. По коду мы сможем выяснить, когда и где аппарат включался в последний раз. Дальше. У Ани есть социальная карта школьника?