Отвага Соколов
Шрифт:
– Нет! – прохрипело чудовище, но это было его последнее слово. Оно яростно смотрело на Кейт и Дугхалла, и красный огонь чар осветил плоть изнутри. Однако тело Аларисты было уже на пороге смерти. Срок его вышел, прежде чем душа Зеркала успела восстановить поврежденные старостью органы. Глаза умирающего еще горели красным огнем, но теперь они напоминали скорее угольки потухающего костра. Хрупкая грудь слабо вздымалась, словно прохудившиеся кузнечные мехи, пальцы цеплялись за пол. А потом с последним булькающим вздохом огонь в глазах погас, и душа Зеркала покинула тело Аларисты.
Кейт, встав на четвереньки, принялась оплакивать смерть подруги.
– Она спасла нас, Кейт, она спасла
Взгляд его сделался задумчивым, и он прошептал:
– Так вот почему…
И с виноватым выражением на лице отвернулся.
– Что? – спросила Кейт.
– Если бы кольцо образовали ты, я и Ри, мы потерпели бы поражение. Лишь Алариста могла сделать то, что она сделала.
– Понимаю, – ответила Кейт, не понимая, впрочем, причины виноватого выражения, все еще не сошедшего с лица дяди. – Но теперь ее нет с нами, и я потеряла еще одного друга.
Она вспомнила прежнюю Аларисту, рыжеволосую красавицу, встретившую их на дороге из Калимекки… стройную женщину, бросившуюся в объятия Хасмаля с радостью столь искренней, что она буквально осветила их обоих. Кейт вспоминала ту Аларисту, которая беседовала с Хасмалем и Кейт в фургоне, пытаясь отыскать ответ на угрозы Драконов. Она вспоминала ту, что отдала свою молодость Дугхаллу, ради шанса спасти любимого от пыток и смерти. И теперь та самая Алариста отдала свою силу и жизнь, чтобы спасти всех жителей Калимекки, чтобы победить душу Зеркала, чтобы спасти Кейт.
– Смерть ее унесла из мира что-то очень важное, – негромко произнесла она.
Тихий голос, шедший из тьмы, голос из бесплотного и бескровного мира донесся до слуха Кейт:
– Мы пришли за своим.
Вздрогнув, она огляделась и заметила, как побледнел Дугхалл.
– Это духи мертвых Галвеев, – прошептал он.
Тело Аларисты засветилось изнутри красным, кошмарным рубиновым пламенем. Огонь становился ярче, мертвая плоть сделалась прозрачной, и Кейт на мгновение заметила кости, показавшиеся под кожей, внутренние органы, сосуды, по которым прежде бежала кровь. Свет разгорался все ярче, и она уже ощущала прикосновение чар к собственной плоти, к своему нутру, к своему разуму… чар, постоянно чувствовавшихся в доме с того самого дня, когда она вернулась сюда, но сделавшихся теперь сильными, опасными и зрячими. Тело Аларисты стало совсем прозрачным, как стрифианское стекло, свет уже жег глаза Кейт, но внезапно и тело, и свет исчезли. Оставив, впрочем, ощущение того, что чары не ушли, они по-прежнему здесь – терпеливые, бдительные, ненасытные.
Повернувшись к Дугхаллу, Кейт заметила слезы на его глазах.
– Каждая победа наносит нам новые, кровоточащие раны, – сказал он. – Сегодня горький день.
Он с трудом поднялся на ноги и повернулся к двери.
– Старые иберанцы были правы, когда запретили ворожбу в пределах страны и уничтожили всех обнаруженных ими чародеев. Ибо сколько бы добра ни принесли Соколы, чары Волков и Драконов успели нанести куда больший ущерб. Лучше бы не было вообще никакой магии. И чтобы ни один чародей никогда бы не появился бы на свет.
И, поникнув головой, Дугхалл вышел из комнаты, оставив Кейт в одиночестве размышлять над его словами.
Глава 31
Колокола Калимекки вещали о смерти… они рыдали, выражая горькую тоску по усопшим. Груды тел лежали на улицах, и живые, стоявшие вокруг них небольшими группами, оплакивали потерю отца, матери, ребенка или друга. Возле тел мужа и трех маленьких детей, умерших прямо на улице и сейчас выглядевших так, словно
В угловой квартире на верхнем этаже дома молодой отец прижимал к груди тело своего крошечного сына и в отчаянии бросал обвинения богам. И такие сцены повторялись в городе в этот день тысячи и тысячи раз. Немногие семьи в пределах Калимекки уцелели полностью, когда на них обрушилась внезапная волна магической отаачк-ревхаха, которую простые люди ошибочно приняли за смертоносный мор; некоторые семьи были истреблены под корень.
Жизнь не оставила Калимекку, но сделалась мрачной и призрачной пародией на ту, какой она была прежде. Телеги, как всегда, грохотали по улицам, но перевозили они теперь не фрукты и овощи с ближайших ферм или роскошные, привезенные из-за моря товары… в них лежали теперь трупы. Люди по-прежнему работали, но делом их стало разведение погребальных костров, на которых они сжигали тех, кого любили и кем дорожили. Женщины не прижимали больше к груди малышей, руки их стискивали веревки колоколов, звоном своим провожавших души этих младенцев в Вуаль. Люди не знали, что если бы Зеркало Душ продолжало жить, оно пожрало бы их всех. Уже то, что они остались в живых, было великой победой… но можно ли считать победой то, что досталось ценой бесчисленных смертей, то, за что заплачено горами ожидающих теперь погребения? Люди знали лишь о своей непомерной боли… своей необъяснимой утрате.
Но они не знали о новой беде, уже накатывавшейся на них. Они не могли еще видеть уродливых тел Увечных, стискивавших свое оружие, мечтавших о возвращении человеческого облика их искалеченной плоти. Они не видели еще юного красавца и изящной молодой женщины, ехавших на огромных клыкастых чудовищах по склону горы через южную границу Иберы во главе орды дикарей. Они не знали, что в сердцах и умах приближающихся Шрамоносцев они были демонами, укравшими у них право на жизнь, чудовищами, мешавшими изуродованной плоти вновь обрести совершенный человеческий облик.
Они не могли этого знать. Зеркало Душ умерло, но армия проклятых приближалась.
Глава 32
Криспин стоял на балконе своей комнаты в доме Сабиров и смотрел на дом Галвеев. Красный свет погас. Ощущение витавшей над городом магии медленно ослабевало. По всей видимости, враги преуспели в своем намерении. Дугхалл, память, которая осталась впечатанной в его мозг и чью душу он знал едва ли не столь же хорошо, как и свою собственную, сумел уничтожить Зеркало Душ с помощью подвластных ему Соколов. Не отрывая глаз от белого как алебастр дома на вершине горы, Криспин в душе желал Дугхаллу смерти – медленной и мучительной. Зеркало Душ по-прежнему привлекало его воображение, ибо оно сулило бессмертие, а с ним и невообразимую силу. Криспин полагал, что из него получился бы отличный бог.
Однако, если богом ему теперь не бывать, право отца у него никто не отнимет, более того, он осуществит и свое право мести – ведь там же, где находился сейчас Дугхалл, следовало искать и кузена Ри с его девкой Кейт. Там же Криспин рассчитывал обнаружить и свою дочь Алви. Но если ее не окажется там, в доме Галвеев найдутся люди, которым известно, где искать ее и что с ней стало. Он сумеет заставить их рассказать ему все. Он вправе причинить этим людишкам любую боль – за все, что они могли сделать с ней или уже сделали. Он способен на это, и так будет.