Отважная
Шрифт:
– Ты слишком много знаешь. Ты знал их всех. Каждого, кто умер, – заявила Мабри. – Ты убийца?
– Нет, – ответил он. – Все погибшие – изгнанники Летнего Двора. На это следует обратить внимание.
– И всех отравили, – откликнулась Мабри. – Вот на что обратили внимание.
Равус кивнул.
– Изо рта русалки пахло крысиным ядом.
Вэл заглушила изумленный возглас, уткнувшись лицом в одеяла.
– Народ считает тебя виновным, – сказала Мабри. – Слишком большое совпадение, что все мертвые были твоими клиентами и умерли в считанные
– После того как Зимний Двор не получил десятины, десятки темных фейри ушли из земель Никневин. Не понимаю, почему сочли более вероятным, что я превращусь в отравителя.
– Теперь это земли лорда Ройбена. – Голос Мабри наполнился эмоциями, которые Вэл не удавалось определить. – До тех пор, пока Силариаль позволит ему ими владеть.
Равус фыркнул, а Вэл подумала, что смогла разглядеть в нем нечто скрытое, чего не видела раньше. На нем был старомодный длиннополый сюртук, выглядевший слишком новым. Она поняла, что это костюм, и внезапно к Вэл пришла уверенность в том, что Равус намного моложе, чем ей показалось вначале. Она не знала, как стареют фейри, но решила, что он слишком старается показаться Мабри опытным и искушенным.
– Меня не интересует, кто сейчас занимает места короля и королевы Зимнего Двора, – сказал он. – Пусть бы они все поубивали друг друга, чтобы нам не приходилось с ними соперничать.
Мабри мрачно посмотрела на него.
– Не сомневаюсь, что тебе этого хотелось бы.
– Я собираюсь отправить послание королеве Силариаль. Я знаю, что она не обращает внимания на народ, живущий в такой близости от городов, но даже она не останется равнодушной к убийствам изгнанников Летнего Двора. Это все же происходит на ее землях.
– Нет, – поспешно возразила Мабри уже другим тоном, – думаю, что это неразумно. Внимание Высших только усложнит дело.
Равус вздохнул и посмотрел в сторону Вэл.
– Должен признаться, мне это трудно представить.
– Подожди еще немного, прежде чем посылать вести, – сказала Мабри.
Он вздохнул.
– Ты была добра, что предостерегла меня, что бы ты обо мне ни думала.
– Предостерегла? Я просто пришла позлорадствовать! – заявила она и удалилась из комнаты, простучав копытами по ступенькам.
Равус повернулся к Вэл.
– Можешь больше не притворяться, будто спишь.
Вэл села, хмуря брови.
– Ты считаешь ее недоброй, – сказал Равус, стоя к ней спиной.
Вэл ужасно хотела увидеть выражение его лица: ей было трудно расшифровать его интонацию.
– Но это я виноват в том, что она заточена здесь, в этом городе зловонного железа, и у нее есть другие, еще более важные причины меня ненавидеть, – продолжил он.
– Какие причины?
Равус помахал рукой над свечой, и из дыма сформировалось лицо молодого мужчины – слишком красивое, чтобы быть человеческим.
– Тэмсон, – сказал Равус.
Бледно-золотые волосы касались шеи существа и были небрежно отброшены назад со лба, и он рассеянно
Вэл ахнула: она еще никогда не видела, чтобы чары использовались таким образом.
Остальной облик Тэмсона сформировался из пустоты: он носил доспехи, сделанные из древесной коры – грубой и усеянной лишайником. У пояса висел стеклянный меч, который казался текучим, словно эту невероятную форму придали воде.
– Он был моим первым и лучшим другом при Летнем Дворе. Его не отталкивало то, что я не переношу солнца. Тэмсон навещал меня в темноте и рассказывал забавные истории о том, что происходило в течение дня. – Равус нахмурился. – Не уверен, что я составлял приятную компанию.
– Значит, стеклянный меч принадлежал ему?
– Для меня эта вещь слишком хрупкая, – ответил Равус.
Рядом с Тэмсоном появилась другая туманная фигура, на этот раз знакомая, хотя в первую секунду Вэл ее не узнала. Коричневые волосы женщины-фейри были пронизаны зеленью, словно лиственный ковер в лесу, а из-под подола красного платья выглядывали козьи копытца. Она пела балладу, и ее звучный гортанный голос наполнял слова обещанием. Тролль указал на нее:
– Мабри, возлюбленная Тэмсона.
– Она тоже дружила с тобой?
– Кажется, она пыталась, но на меня было трудно смотреть, – ответил Равус.
Призрак Тэмсона положил руку на плечо Мабри, она повернулась к нему, и песню прервали их объятия. Поверх ее плеча дымное изображение Тэмсона смотрело на Равуса глазами, горящими как угли. Губы Равуса изогнулись в улыбке.
– Он говорил о ней без конца.
Тэмсон заговорил:
– Волосы у нее цвета пшеницы в разгар лета, кожа цвета кости, губы нежные, как дым.
Вэл не знала, считал ли Равус эти описания точными. Она больно прикусила себе щеку.
– Тэмсону хотелось произвести на нее впечатление, – продолжил Равус – Он попросил меня стать его напарником в поединке, чтобы он смог продемонстрировать свое искусство. Я высокий и, наверное, могу казаться яростным. Королева Летнего Двора любит поединки больше всех других забав. Она организовывала турниры, на которых волшебный народ показывал свои умения. Я только пришел ко Двору и не любил соперничать. Мне доставляла радость моя работа – алхимия. Ночь была жаркая, я это помню. Я вспоминал Исландию, прохладные леса моей юности. Мабри и Тэмсон не переставали шептать какие-то слова. Я услышал, как он сказал: «Я видел тебя с ним». Хотел бы я знать, что именно видел Тэмсон, хотя я догадываюсь.
Равус повернулся к занавешенному окну.
– Хотя фейри ничего не делают вполсилы, мы бываем капризными. Каждая эмоция – это напиток, который следует испить до дна, но порой мне кажется, что кислое мы любим не меньше, чем сладкое. При Летнем Дворе не считали, что если Мабри встречалась с Тэмсоном и он ее любил, то ей нельзя флиртовать с кем-то еще. Доспехи Тэмсона были изготовлены из коры и заколдованы, поэтому становились прочнее железа.
Тролль замолчал, закрыл глаза, а потом продолжил: